— Представляю, каким ты будешь в старости. Невыносимый старый брюзга.

— По крайней мере, ты знаешь, с кем имеешь дело.

— Знаю, не беспокойся.

— И еще кое-что ты узнала. Надеюсь, это тебе понравилось?

— Это еще что такое?

— Да то, что тебя испугало до смерти, когда ты сунулась в ванную. — И он восторженно захохотал, ощущая сквозь стену молчаливую ярость Дехайнвы. — Не могу понять, как ты, цивилизованная девушка, до сих пор не избавилась от предрассудков.

— Ты судишь по американским школьницам.

— А ты над ними не смейся. По крайней мере, у их женихов не болит низ живота.

— Может, это не просто их женихи или, может, ты был помолвлен со всеми американками?

— Ну и что? Только берегись. В один прекрасный день ты поймешь, что зашла чересчур далеко, и тогда тебя просто-напросто изнасилуют. Изнасилуют, как в добрые старые времена. Что-то скажет на это твоя мамаша?

Мысль доставила Саго удовольствие, и он долго смеялся.

— О боже, боже, я прямо слышу, как ты говоришь: «Мамочка, я беременна, но я ни в чем не повинна. Меня изнасиловали». И твоя милая мамочка скажет в ответ: «Так тебе и надо. Разве я не говорила тебе, чтобы ты не путалась с человеком с Севера?» Кстати, ты так мне и не сказала, кто этот человек с Севера, с которым ты путаешься.

— Молодой красивый министр с собственной яхтой.

— Не мели вздор. Таких людей не бывает.

— Какая-нибудь сплетница из хауса услыхала твою фамилию и решила, что ты с Севера.

— Надеюсь, у нее будет инфаркт, когда мы поженимся.

— Ладно, ладно. Твоей семье я этого не желаю.

— Желай, ради бога, моя дорогая. Я ненавижу их мелкие душонки и говорю им об этом в глаза.

— Все равно, оставь маму в покое.

— А ее ты просила оставить меня в покое?

— При чем тут ты?

— Да она же приехала из Ибадана, единственно чтобы поколдовать против меня. Это называется вмешательством в чужие дела из корыстных побуждений. Кстати, надеюсь, ты не сказала ей, как все на самом деле?

— Еще бы. Зачем мне это?

— Кто тебя знает. Из сочувствия к ее страданиям ты могла пойти на такую уступку. Ты обожаешь пить материнские слезы.

Отчаявшись услышать ответную колкость, Саго продолжил:

— Думаю, что твоей бабушке надо поучить тебя уму-разуму. Про нее уж можно сказать: вот почтенная старость.

— Я знаю, она к тебе благоволит.

Бабушка долго и озабоченно рассматривала Дехайнву.

«Отчего ты такая тощая? Ты была пышечкой, когда возвратилась из белой страны. — Она пронзительно заглянула Дехайнве в глаза и покачала головой, облегченно и озабоченно. — Нет, — проворчала она, — не похоже. Но послушай, я знаю, как ведут себя современные девушки. Не будь дурой, как все они. Если ты ждешь ребенка — рожай. Ребенок — прелесть, рожай! Важно только знать, кто отец. В нашем роду никогда не стыдились детей, что бы там ни твердила твоя мамаша. К тому же ты уже взрослая.

Ошеломленная Дехайнва указала на Саго.

— Бабушка, зачем ты говоришь при нем?

— А почему бы и нет? Он же твой мужчина. Он же пройдет с тобой весь путь до Ифо. Молодой человек, я надеюсь, что вы разумней ее. Если родится ребенок, пошлите за мной, и я его благословлю. — Она оглядела обоих. — И вообще, чего вы ждете? Отчего не поженитесь? Нет-нет, не заговаривайте мне зубы. Мне хочется знать правду. Вам надо жениться и подарить мне правнуков...»

Обмотавшись полотенцем, Саго вылез из ванны.

— Еда готова, — сказала Дехайнва.

— Прости, я вряд ли смогу сейчас есть. Сперва мне надо пройтись.

— Хорошо.

Саго ткнулся мокрым лицом ей в шею и ущипнул ее. Она взвизгнула:

— Черт бы тебя побрал!

Четыре дня солнце не появлялось.

— Я готов согласиться чуть ли не с негритюдом, только чтобы хоть как-нибудь отогреться, — хныкал Саго. Он вспоминал, что, когда возвратился из Европы и Америки, тоже было время дождей. Не солнцем тогда его обожгло, но дважды ударило током — раз, когда он коснулся водопроводного крана, и другой, когда пытался набрать телефонный номер. Он пожаловался на это Матиасу, и тот объяснил:

— Режим экономии, ога. Правительство хочет объединить министерства труда, электростанций и связи в одно. — И он разразился хохотом.

Саго использовал шутку Матиаса в очередной колонке, где также задал вопрос, кто из трех министров сумеет убить соперников в борьбе за единственный сохранившийся пост. За колонкой последовала хитроумно подобранная депутация из одиннадцати двоюродных братьев, которых Саго сроду не видел. Они молили его быть осторожней. Не заводить врагов.

Приближался час похорон сэра Деринолы. Видимо, отпевание уже закончилось, и траурная процессия двинулась к кладбищу. Саго решил идти пешком. Даже если он опоздает к панихиде, он все же посмотрит, как зарывают могилу, и, может быть, сам бросит в нее горсть земли.