Дайте ему упокоиться с миром. Позвольте остальным просто жить дальше.

Белая ушастая сова заухала на высокой ветви дуба над их головами. Люс была уверена, что где-то поблизости есть гнездо с выводком молодых совят. На этой неделе она каждую ночь слышала тревожные причитания матери, а вслед за ними — яростное хлопанье отцовских крыльев, когда он возвращался с ночной охоты.

А затем все кончилось. Люс встала со стула, ослабев от нечестности происходящего. Тодд был столь же невинен, сколь она виновна, хотя и сама не знала в чем.

Когда она направилась следом за остальными, гуськом потянувшимися на так называемые поминки, ей на талию легла рука.

Дэниел?

Но нет, это оказался Кэм.

Его зеленые глаза перехватили ее взгляд и, казалось, уловили в нем разочарование, отчего ей стало лишь хуже. Девочка прикусила губу, чтобы не разразиться рыданиями. Вид Кэма не должен доводить ее до слез — просто она опустошена и балансирует на грани отчаяния. Укус вышел таким сильным, что она ощутила привкус крови и вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Эй, — приветствовал мальчик Люс, приглаживая ей волосы.

Люс поморщилась. На затылке все еще оставалась шишка там, где она стукнулась головой о ступеньки.

— Не хочешь отойти и поговорить?

Они вместе с остальными направились через газон к раскидистому дубу, в тени которого устроили столик для закусок. Несколько стульев были расставлены едва ли не один поверх другого. Складной столик загромождали черствые на вид пирожные, вытащенные из больших картонок, но по-прежнему упакованные в пластик. Дешевую пластмассовую чашу для пунша заполняла вязкая красная жидкость, уже привлекшая нескольких мух, как это бывает с трупами. Поминки выходили настолько жалкими, что не много учеников вообще обратили на них внимание. Люс заметила Пенн в черном костюме, пожимающую руку священнику. Дэниел смотрел куда-то в сторону и перешептывался с Гэбби.

Когда Люс повернулась обратно к Кэму, его палец легонько скользнул по ее ключице и задержался в ложбинке у основания шеи. Она глубоко вздохнула, с ног до головы покрывшись гусиной кожей.

— Если тебе не нравится подвеска, — предложил он, склоняясь к ней, — я могу подобрать что-нибудь другое.

Его губы едва не коснулись ее шеи, так что девочка уперлась ладонью ему в плечо и отступила на шаг назад.

— Мне нравится, — возразила Люс.

Ей вспомнилась коробочка, лежащая на столе рядом с цветами Дэниела. Полночи она провела, переводя взгляд с одного подарка на другой, сравнивая даривших и их намерения. Кэм казался намного яснее и проще. Как будто он был алгеброй, а Дэниел — математическим анализом. А ей всегда нравился матанализ, в котором порой по часу уходит на то, чтобы вывести единственное доказательство.

— Подвеска замечательная, — заверила она Кэма. — Просто пока не выпало случая ее надеть.

— Прости, — сказал он, поджав губы. — Мне не следовало на тебя давить.

Его темные волосы были зализаны назад, открывая лицо больше, чем обычно. От этого мальчик казался старше. Он смотрел на нее с таким напряжением, будто большие зеленые глаза просвечивали ее насквозь, одобряя все, что она скрывала внутри.

— Мисс София твердит, чтобы мы оставили тебя в покое на пару дней. Я знаю, она права, тебе многое пришлось вынести. Но знай, что я думал о тебе. Все время. И хотел увидеть тебя.

Он погладил ее по щеке тыльной стороной ладони, и глаза Люс наполнились слезами. Ей действительно многое пришлось вынести. Казалось ужасным, что она вот-вот расплачется, но не из-за Тодда — чья смерть что-то значила для нее, но должна была бы значить больше, — а по чисто эгоистическим причинам. За последние два дня к ней вернулось слишком много боли, касающейся Тревора и жизни до Меча и Креста. Она-то думала, что уже разобралась со всем этим, хотя и не сможет никогда и никому рассказать.

Кэм словно почувствовал это, поскольку обнял Люс, прижал ее голову к своей сильной, широкой груди и принялся легонько укачивать.

— Все хорошо, — повторял он. — Все будет хорошо.

Возможно, ей и не нужно ничего ему объяснять. Как будто чем более запутавшейся она себя чувствовала, тем более чутким становился Кэм. Что, если достаточно просто стоять здесь, в объятиях того, кто заботится о ней, и позволить его незатейливой приязни хотя бы ненадолго успокоить себя?

Ей было приятно уже то, что ее вообще обнимают.

Люс не знала, как отстраниться от Кэма. Он всегда был так добр. Он нравился ей, и все же, по причинам, из-за которых она чувствовала себя виноватой, он начинал вроде как досаждать ей. Он казался столь совершенным, вечно готовым помочь, всегда именно тем, что могло бы потребоваться ей в каждое отдельное мгновение. Но просто… он не был Дэниелом.

Кусочек бисквитного торта выглянул из-за ее плеча. Люс узнала держащую его ухоженную ручку.

— Там еще есть пунш, который нужно выпить, — сообщила Гэбби, протягивая Кэму второе пирожное.