А теперь пора и «вопрошамс». Если прозвучавшие во вчерашней речи антизападные, охранительные мотивы (молодежь растлевают дешевые западные телеобразцы; Интернет слишком свободен, и это свобода для гадости, в подтексте читается – давайте и его посадим под идеологический колпак, как посадили ТВ и газеты) будут нарастать; если ставка на корни будет предполагать непременную стрижку верхушек; если нация будет формироваться от обратного, как сила, способная противостоять внешнему воздействию, а не как сила, самоценно проявляющая саму себя, в свободном диалоге с внешним миром; и самое главное – если не будут открыты шлюзы вольной дискуссии серьезных людей на заданные темы, кто мы, откуда, куда, – со строительством нации вполне может случиться то же самое, что случилось уже со строительством государства. Хотели как лучше, а пережали так, что не вздохнешь.

Впрочем, это будет зависеть от многих обстоятельств. От внутренней свободы российских интеллектуалов самых разных направлений, и внятных западников, и умеренных националистов, которые то ли включатся в процесс на своих условиях, то ли не включатся из упрямства – ни за что, то ли будут жестко отключены от него. От готовности российских элит расти и развиваться, а не только обороняться и стоять на своем. И, как ни странно, от пресловутого Запада. Который словно сговорился столкнуть Россию в очередную автаркию со всеми вытекающими цивилизационными результатами. (Другое дело, что наши властители и сами охотно столкнутся куда угодно.) Чем агрессивнее будут Штаты пропихивать идею одностороннего ПРО, отвергая давнюю инициативу совместной оборонной инициативы, чем мелочнее будут новоевропейцы в своей исторической мести за прежние имперские обиды, тем агрессивнее станут вести себя наши военные, поскольку отвечать на потенциальную угрозу – надо. Но чем агрессивнее они окажутся, тем очевидней самобытная культура начнет использоваться как шумовой эффект сопровождения, тем более нервным и закомплексованным будет проект строительства новой нации. Не ради нее самой. А ради достойного отражения чужого вызова.

Собственно, вариантов два. Или ракета летит, или корабль плывет. «Плывет. Куда ж нам плыть?..»

На неделе между 4 и 10 июня. – Питерский школьник раскрыл секрет ЕГЭ.

Говорить бы сегодня о важном. Об американских радарах в Чехии, о жесткой речи президента Буша про демократию в России, о саммите «Большой восьмерки», о будущем европейского мира, которое поставлено под мощный знак вопроса. Но все-таки начнем с неочевидного. С сюжета, который прошел по разряду скандала, но, если вдуматься как следует, имеет к нашему грядущему такое же прямое отношение, как планы по размещению элементов ПРО по всему периметру границ России. Речь – о некоем питерском выпускнике. Имя его неизвестно, подвиг его бессмертен.

Накануне всеобщего экзамена он откуда-то достал актуальный вариант вопросов Единого Государственного Экзамена по русскому, быстренько ответил на все вопросы и вывесил их ночью в Инете, для всеобщего пользования и подготовки. Щедрого юношу отловили, лишили результатов пройденного теста и обязали заново ответить на вопросы. Другие. Подобранные по всей строгости карательной педагогики.

Между тем авантюрный юноша, который сильно подставил своих благодетелей (кто-то же отдал ему варианты заданий до того, как были прилюдно вскрыты конверты), заслуживает нашей общей благодарности и внеконкурсного зачисления в любой интересующий его вуз. Потому что он поступил примерно так, как ровно двадцать лет назад поступил немецкий хулиган (сходного возраста) Матиас Руст. Руст пробуравил спортивной «Сессной» воздушную границу СССР; хваленое ПВО ядерной сверхдержавы обнаружило полную беспомощность системы в целом; через брешь, пробитую Рустом, вышел воздух, и шарик начал неумолимо сдуваться. Теперь безымянный питерский школьник с лету пробил границу ЕГЭ; он обнаружил дыры в ядерном щите российского образования, высмеял принцип контроля, возведенный в ранг государственной политики. И, может быть, дал некоторый шанс пересмотреть закон о Государственном Экзамене. Вопросы – крадут, ответы – выкладывают в общий доступ. Спрашивается, стоило ли огород городить, идти на немыслимые издержки, если преимущества не подтвердились?

Теперь о главном. Об издержках.

Даже если поверить, что в естественно-техническом цикле тестирование применимо (сколько ни спрашивал математиков – абсолютное большинство против до ярости), то в гуманитарной сфере оно никуда не годится и попросту вредно. Через несколько лет мы получим первое поколение, которое не вникает (хотя бы поверхностно) в ход русской и мировой истории, относится к ней примерно как к набору биржевых сводок и статистических данных. В таком-то году было то-то. В такую-то эпоху правил тот-то. Рынок вырос, рынок упал. Прибыль есть, прибыли нет.

Это поколение не аукается образами родной литературы; оно выпадает из зоны естественного общенационального взаимопонимания, которое кажется естественным, как воздух, но в реальности должно быть гарантировано школой. Человек русской культуры – тот, у кого при слове Печорин сам собою возникает образ смутного героя безвременья; при упоминании Онегина с Татьяной – мысль о свободе, страдании, любви; при отсылке к войне 1812 года – ясные лица Пьера, Наташи, тяжелый характер Болконского-старшего, полные плечи Элен. Как ни странно, изучение русской и мировой классики – не только и не столько образовательное дело, сколько цивилизационное, политическое, государственное.

Но самое существенное, самое больное – ЕГЭ, ставший – еще раз – безальтернативным, нивелирующим способом замера знаний, действует на общество столь же разлагающе, как действуют на него безальтернативные выборы. Пока есть борьба и конкуренция, выдвигаются яркие лидеры; как только наступает эра усреднения, все крупное и масштабное вытесняется на обочину, а в центре мироздания оказываются крепкие, надежные, бесперспективные середняки.

Хотим ли, чтобы в центре «русского мира», о котором все настойчивей говорит наш любимый вождь, стоял середняк? Хотим ли мы, чтобы посерело российское образование, которое всегда носило лидерский характер, было заточено на лучших, а остальным предлагалось подтянуться или уйти? Хотим ли мы этого? Если да, то давайте сразу так и договоримся. С ходу обозначим цель: новая Россия не претендует на серьезные роли в мире, на прорывные технологии, на большую культуру; огромная страна хочет быть маленьким удобным мирком для умеренно успешной посредственности во всех областях и сферах. Не готовы? Так зачем же нам тогда ЕГЭ?

Этот закон, за время прохождения в Думе изменивший первоначальные очертания до неузнаваемости, так что инициаторы и разработчики хватаются за голову, – быть может, главная ошибка нашей эпохи. Все остальные поправимы, эта – нет. В конце концов, управляемые выборы не продержатся века; хочется кому-то или нет, но они рано или поздно сами собой распадутся и уступят место относительно свободному волеизъявлению. Тотальный передел собственности от олигархов к погоновожатым с неизбежностью обернется еще одним переделом; прикрывайся мифом об оранжевой революции, не прикрывайся, отжимай несогласных, не отжимай, потроши НКО, не потроши – финал предопределен. Не по воле либералов, не по заказу вашингтонского обкома, а по неумолимой логике исторической жизни. Затаптывай СМИ, не затаптывай, дистиллируй потоки мнений, не дистиллируй – свободное содержание все равно себя сохранит, а дистилляторы отправятся на досрочную пенсию. Но вот образование, развернутое от глубины к пустоте, от вершины к посредственности, будет мстить за себя долго и жестоко, на протяжении десятилетий. Если угодно, вопрос о ЕГЭ в десятки раз важней вопроса о преемнике, о демократии и экономике. От того, что будет в головах теперешних детей, напрямую зависит то, в каком мире мы окажемся через десять–пятнадцать лет.