— Не злись, Лициния. Ведь, судя по твоим словам, мне осталось жить немного.

— С момента, когда ты сделаешь первый шаг в сторону Парфии, можешь начинать отсчитывать свои последние дни.

— В таком случае, Лициния, отныне у тебя нет оснований быть недовольной мною: завтра же я составлю завещание, и ты получишь виллу после моей смерти. А пока назначаю тебя, Лициния, управляющей этой виллой; с завтрашнего дня приступай к своим обязанностям.

— Благодарю, Марк, — лицо весталки, однако, не выражало радости. — День, когда я получу столь щедрый дар, будет для меня самым печальным днем в жизни.

Триумвир, казалось, не слушал Лицинию. Он думал о чем-то своем.

— Ну вот, на свете появился еще один человек, который с полным основанием может желать мне скорой смерти.

— Живи вечно, славный Марк Красс, — Лициния обняла старика и дважды поцеловала его в морщинистые щеки.

Выхода Марка Красса ждала многотысячная толпа, состоявшая из представителей всех сословий Рима. Такого скопления людей не бывало даже на годовых празднествах в честь богов.

Блистательный Марк Лициний Красс не обманул ожидания граждан. Едва распахнулась парадная дверь дома консула, как все вокруг смолкло, и тысячи пар глаз устремились на неторопливо выходившего хозяина дома, Рима и всего земного круга. Казалось, восходит второе солнце, так сиял наряд человека, по праву считавшегося самым богатым римлянином.

Все доспехи консула, казалось, были отлиты из чистого золота. Блистали золотом и драгоценными камнями щит и меч, которые несли за господином слуги. На пальцах Красса сверкали кольца, каждое из которых стоило приличного дома в Риме. Никогда не кичившийся богатством Красс сегодня изменил своему правилу. Он прекрасно знал настроения и желания толпы: к золоту потянутся люди, за ним пойдут римляне.

Толпа разразилась приветственными криками:

— Слава Крассу!!! Слава императору!!!

Многочисленные клиенты Красса не жалели глоток. Чуть подальше вечно голодные представители шестого сословия, гордо именовавшие себя римскими гражданами, требовали:

— Хлеба! Зрелищ! Хлеба! Зрелищ!

Эти бездельники не работали и ничего не умели делать. Свободный римлянин считал физический труд уделом рабов. Те, кому было не по карману содержать рабов, часами и днями стояли на форуме или перед домами богачей в ожидании подачки. Случалось, они умирали от голода, но умирали истинными римлянами, так и не прикоснувшись к лопате или кирке.

Государство освободило их даже от обязательной военной службы. Граждане, по цензу не достигавшие пятого цензового класса, могли служить лишь акцензами. Так назывались воины, вооруженные пращами и дротиками; они должны были беспокоить неприятеля перед началом битвы. Как правило, к концу битвы мало кто из них оставался в живых. Но это было потом, а весь путь до начала битвы акцензы получали сытный солдатский паек. Поэтому многие из них стояли, подняв вверх свое нехитрое оружие, готовые следовать за непобедимым Марком Крассом хоть на край света.

Красс, в свою очередь, был чрезвычайно доволен тем, что такое огромное количество римлян изъявило желание идти на парфян. Консула нисколько не заботило то, что многие из его будущих легионеров никогда не держали в руках меч. «Ничего, выйдем из города, распределим их по легионам, а ветераны научат этих бездельников сражаться и побеждать», — думал он.

С такими мыслями консул направился к народу. Налетевший порыв ветра распахнул полы пурпурного плаща военачальника, и людям показалось, что сам бог войны Марс летит им навстречу. Восторженные крики и приветствия стали более громкими и дружными. Красс даже стал бояться за свой слух.

И вдруг в момент самого высокого напряжения все стихло. Причиной тому стал маленький невзрачный человек, преградивший путь Марку Крассу. От такой наглости консул даже остановился в нерешительности; возмущенный, он не мог произнести ни слова.

Маленький человек между тем поднял над головой пучки прутиков — знаки ликторского достоинства — и с пафосом возвестил:

— По приказу народного трибуна Гая Атея Капитолина я обязан задержать тебя, Марк Лициний Красс.

— По какому праву Атей обращается со мной, как с преступником?! — прорычал Красс, к которому наконец вернулся дар речи.

— Только преступником и можно назвать человека, замыслившего поход против ни в чем не повинных парфян, — произнес невесть откуда взявшийся народный трибун. — От имени народа я призываю тебя отказаться от несправедливой войны.

На помощь растерявшемуся Крассу поспешил Помпей.

— Атей! Вина парфян известна всему Риму. Решение наказать их принято Сенатом и одобрено народным собранием. Так что освободи дорогу консулу, Атей Капитолин.

— Вина парфян лишь в том, что слухи об их существовании достигли ушей Красса, — не унимался народный трибун. — Но кровь и смерть ждет в Парфии римлян, возжелавших найти там золото.