Ну вот, Плутарх заговорил и о внешности Клеопатры. Надо заметить, что греческий историк довольно мягко о ней отозвался. Вовсе не красавица, судя по скульптурному изображению. А ведь это так называемый «лестный» портрет Клеопатры, ибо делался по заказу ее дочери Клеопатры-Селены. Менее привлекательные черты нам доставила нумизматика. На монете видим глубоко посаженные глаза, крючковатый орлиный нос; торчащий подбородок вполне сочетается с уродливым носом, но красоты, конечно, не добавляет.

Откуда же исходят чары, покоряющие сильных мира сего? Некрасива, «зато, — продолжает Плутарх, — обращение ее отличалось неотразимой прелестью, и потому ее облик, сочетавшийся с редкою убедительностью речей, с огромным обаянием, сквозившим в каждом слове, в каждом движении, крепко врезался в душу. Самые звуки ее голоса ласкали и радовали слух, а язык был точно многострунный инструмент, легко настраивающийся на любой лад — на любое наречие, так что лишь с очень немногими варварами она говорила через переводчика, а чаще всего сама беседовала с чужеземцами — эфиопами, троглодитами, евреями, арабами, сирийцами, мидийцами, парфянами… Говорят, что она изучила и многие иные языки, тогда как цари, правившие до нее, не знали даже египетского, а некоторые забыли и македонский».

Голос! Именно им Клеопатра околдовала Цезаря и Антония, и не только их. Гней, сын Помпея, также не смог устоять перед неведомой силой. Подобно сиренам, полуптицам-полуженщинам, она в полной мере пользовалась божественным даром, заманивая в свои сети нужных мужчин. Множество языков Клеопатра изучила не только для самообразования, но чтобы представители любого народа ощутили на себе силу страшнейшего оружия. Сирены обитают на скалах острова, усеянного костями и высохшей кожей их жертв. Количество жертв Клеопатры мы не установим из-за скудности источников. (В этом вина и Цезаря, сжегшего Александрийскую библиотеку.) Но две нам хорошо известны, и какая это была добыча! Цезарь и Антоний обеспечили Клеопатру простором для деятельности и интриг до конца жизни. (Сирены наследуют от матери-музы божественный голос, а от отца им достается дикая стихийность.)

После нескольких обедов Антоний увлекся до такой степени, что позволил Клеопатре увезти себя в Александрию. «И это в то время, — упрекает Плутарх, — когда в Риме супруга его Фульвия, отстаивая его дело, вела войну с Цезарем, а парфянское войско действовало в Месопотамии… и готовилось захватить Сирию. В Александрии он вел жизнь мальчишки-бездельника и за пустыми забавами растрачивал и проматывал самое драгоценное, как говорит Антифонт, достояние — время».

Клеопатра, заполучив Антония, не успокоилась и не прекратила свои чары, как поступают многие женщины, соблазнив желанного мужчину. Ведь его надо удержать. Она «всякий раз сообщала все новую сладость и прелесть любому делу или развлечению, за какое ни брался Антоний. Ни на шаг не отпуская его ни днем, ни ночью, крепче и крепче приковывала к себе римлянина» (Плутарх).

Как ни хорошо было с Клеопатрой, но вести из внешнего мира, долетавшие до Антония, были одна другой хуже. На востоке парфяне покоряют Азию, на западе его мятежная жена Фульвия ведет войну с Октавианом. «Насилу пробудившись и стряхнув с себя хмель», Антоний отправляется воевать с парфянами. Он доходит до Финикии и тогда получает письмо от Фульвии: его присутствие требуется в Италии, ибо дела плохи.

Антоний прекращает поход и направляется в Италию, ведя с собой 200 судов. В это время беспокойная Фульвия умирает; как оказалось, она и являлась главным препятствием для примирения Антония и Октавиана.

В Рим Антоний поспел вовремя: огромную империю начинали делить. Западная часть досталась Октавиану, территория к востоку от Ионийского моря отошла к Антонию, Африку выделили Лепиду. Новый триумвират решил скрепить договор родственным союзом. Старшую сестру Октавиана просватали за Антония. Весь Рим принялся хлопотать об этом браке: римляне устали от бесконечных братоубийственных войн и в союзе Антония и Октавии видели залог собственного спокойствия. Разум Антония долго боролся с любовью к Клеопатре, но пришлось уступить единодушию граждан. Собственно, другой бы на месте Антония только радовался такому повороту событий: ведь Октавия, по словам Плутарха, обладала замечательной красотой, соединенной с достоинством и умом… Если только этот другой не был знаком с Клеопатрой.

Некоторое время Антоний занимался государственными делами. «Но любовь к Клеопатре, — эта страшная напасть, так долго дремавшая и, казалось, окончательно усыпленная и успокоенная здравыми рассуждениями, — вспыхнула вновь и разгоралась все жарче, по мере того как Антоний приближался к Сирии» (Плутарх). Оценивая душевное состояние Антония, Плутарх перефразирует Платона: как строптивый и безудержный конь, отбрыкнувшись от всего прекрасного и спасительного, он поручает Фонтею Капитону привезти Клеопатру в Сирию.

Антоний чувствовал вину перед Клеопатрой за брак с Октавией, за долгое отсутствие. И сделал ей подарок «не скупой и не малый — к ее владениям прибавились Финикия, Келесирия, Кипр, значительная часть Киликии, а кроме того, рождающая бальзам область Иудеи и та половина Набатейской Аравии, что обращена к Внешнему морю» (Плутарх).

Таких подарков римляне простить Антонию не могли. А Клеопатре все мало было власти. «Ничего не удовлетворяло этой падкой до роскоши и обуреваемой страстями женщины, если она не могла добиться чего-либо, к чему стремилась. Вследствие этого она постоянно побуждала Антония отнимать все у других и отдавать ей; точно таким же образом она вздумала добиться Сирии, после того как с ним проехала по ней… Затем стала требовать от Антония, чтобы он отнял у царей Иудею и Аравию и предоставил эти страны ей» (Флавий).