Когда мы вошли в комнату, то сразу поняли что, что-то произошло. Решут, Мизик, Зуб и даже Сан Саныч о чём-то возбуждённо спорили и выглядели почти трезвыми.

– Что случилось, пацаны?

– Сейчас к нам Ендик забегал, сказал, что Лом ёбнулся.

– Откуда ёбнулся?

– Чокнулся, блядь! Сбрендил! Крыша у него поехала!

– Ни хуя себе! Ну, и что?

– Он сейчас к нам придёт. Будет у тебя, Валек, денег просить. Ему в Иркутск надо!

– Какие деньги?! Какой на хуй Иркутск?! – и я, и Валек присели на крайнюю койку. Тут парни нам всё рассказали. Елисеевская компания тихо-мирно напивалась, бригадир исполнял свой обычный репертуар, как вдруг спокойный и всегда молчаливый Андрюха Ломов стал на глазах у всей честной компании собирать рюкзак, бормоча, что ему срочно надо в Иркутск и что его туда зовёт девочка Эля, институтская пассия Лома. Все конечно подумали, что это такая шутка, что, мол, Андрюха решил посмеяться. Ан нет! На полном серьёзе Лом начал просить у Елисея денег на проезд, а когда тот от растерянности сказал, что все деньги у Валека, то Лом решил пойти к нам.

– Вот, сука, Елисей! – опять цыкнул сквозь зубы Валек. Он действительно был «казначеем» нашей бригады. У него хранились выдаваемые нам каждую неделю командиром деньги на питание.

Когда все кто был в бригадирской комнате, поняли, что Лом не шутит, и что с ним действительно худо, то они попытались его задержать и раздеть. Но Лом и так был не хилым пацаном, а безумие, а в том, что это самое настоящие «безумие» уже сомневаться не приходилось, придаёт человеку небывалую силу. В общем, он всех раскидал, залепил Бичу в ухо, «Докеру коленками назад» разбил нос, а Елисею прокусил палец до крови. Вот Ендик и побежал в нашу комнату предупредить.

– Ну, и где он сейчас? – спросил я.

– Его там Колобок с Торбой уговаривают. Они как раз с блядок возвращались, вот Лом на них и выскочил. Пытаются его успокоить.

– Слышь, пацаны, надо все топоры и ножи спрятать, - Зуб уже отошёл от шока и как всегда приплясывал с «беломориной» в руке.

– Может, Потапу скажем, - неуверенно предложил Мизик.

– Ага, он тут нам сразу кислород и перекроит, - откликнулся Сан Саныч.

– А Тихон где? – как-то я не сразу понял, что кого-то не хватает.

– А он сказал, что ебал всех чокнутых и пошёл спать в свою комнату,- рассмеялся Решут.

– Как всегда самый хитрый. Пить значит у нас, а спать к себе, - подытожил Валек. Ему явно было не по себе. Разговаривать с повернувшимся парнем явно не улыбалось.

– Да национальность всегда проявится, - выдал про Тихона дежурную шутку Сан Саныч, но мы даже не усмехнулись.

– Здорово, парни, - Андрюша Ломов бесшумно возник на пороге нашей комнаты. Сзади него стояли пьяные в хлам Колобок и Торба, и делали нам знаки, чтобы мы ничему не удивлялись. Какой тут на хуй, «не удивлялись»! Хорошо, что хоть героический Ендик нас предупредил.

– Валек, дай мне, пожалуйста, денег, - голос у Лома был как всегда тихий и спокойный.

– Зачем тебе деньги, Андрюха? – Валек тоже пытался скрывать волнение.

– Мне надо в Иркутск. Там я сяду на самолёт и полечу домой. Меня Эля зовёт, - Лом застенчиво улыбнулся.

– Ни хуя себе, - тихо прошептал стоявший рядом со мной Мизик.

– Андрюха сейчас уже ночь. Как ты до Иркутска-то доберёшься. «Бабушкин» не ходит. На Байкале шторм, - мы все старались говорить тихо и вкрадчиво.

– Но меня Эля ждет,… Что же делать? – Лом печально вздохнул.

– А почему ты думаешь, что она тебя ждёт, Андрюха? – я даже не предполагал, что Сан Саныч может говорить таким елейным голоском.

– Я её вижу… Она зовёт…- нам всем стало не по себе.

– А где ты её видишь? – сладко пропел Саныч.

– Пойдёмте, я покажу, - и Лом повернулся и пошёл в умывальную комнату. Я, Валек и Решут переглянувшись, пошли за ним.

В помещении напротив нашей комнаты, гордо именовавшейся «умывальной комнатой» ничего кроме пары ржавых раковин, валявшихся на полу, не было. Мы всегда умывались на Байкале, или в столовой, куда заходили завтракать перед сменой. Несмотря на непогоду окно в «умывальнике» было распахнуто. И прямо перед окном над озером висел огромный лунный диск, свет от которого прорывался и через дождь, и через туман. Нам даже сначала показалось что ни дождя, ни тумана нет, так ярко светила луна. Лом подошёл к окну и протянул руку в сторону луны.

– Вон она, Эля…

– Где? На Луне? – почему-то охрипшем голосом спросил я.

– Да… Она там…Она зовёт меня…

Сказать, что нам стало жутко, значит не сказать ничего. Я почему-то подумал, что натурально чувствую как хмель, выветривается из моей головы. Стоявшим рядом парням наверняка казалось то же самое.

Вчетвером мы, молча, стояли у окна и слушали, как монотонно шумит дождь. Клочья тумана переливались в лунном свете, и казалось, что луна плывёт по озеру. Лунный свет и шум дождя завораживали.

– Пошли отсюда, - первым очнулся Валек. Они с Решутом обняли несчастного Лома за плечи, и повели в нашу комнату. Я ещё постоял у окна, и мне стало казаться, что я тоже вижу что-то на светящемся лунном диске. Я высунулся из окна и подставил лицо под дождь, пьяным я себя уже окончательно не чувствовал.

Когда я вернулся в комнату, то Лом уже лежал на койке Зуба, а сам Зуб сидел рядом и гладил его по голове.

– Завтра встанем… Закончится дождик…И все поедем в Иркутск, - ласковым материнским голосом приговаривал наш самый непоседливый человек. Остальные парни сидели с видом родственников у постели умирающего. Зуб беззвучно показал нам рукой, чтобы мы вышли. Все с удовольствием рванули на выход.