«Так», — хором ответили Навозник, Рыло и Серьга.

«Ладно. Это меня не волнует. Я заберу те деньги, которые мне причитаются, и уйду. А вы делайте свое дело…»

Сукия достала из синего адвокатского пиджака бумажник, вытащила оттуда пачку банкнот. Положила ее в свой портфель, а потом достала три визитки и протянула троим.

«Если захотите чего-нибудь особенного, погорячее, звоните. Там и номер мобильного. До свидания, господа… и с Новым годом», — и она направилась прямо к двери, тогда как адвокат захныкал громче.

«Но зачем вы на него накакали?» — спросил ее Навозник с визиткой в руке и ксероксом под мышкой.

Девушка остановилась, улыбнулась и ответила с поразительнейшей простотой: «Ему нравится».

А затем испарилась.

«Короче, ты понял? Новый год — он у нас внутри. Не снаружи. Это чертов экзамен, от которого не отвертеться, он везде достанет. Он сильнее. Никаких отмазок. Он тебя прижмет. И добьет. Ты можешь делать что угодно. Можешь отправиться на индонезийский атолл, в непальский монастырь, на безумную вечеринку… ничего не попишешь, вечером в какой-то момент спрашиваешь себя: ну, и что ты делал целый год? А в новом году что делать будешь? Что-нибудь изменишь? Нет, правда, изменишь? Оглядываешься вокруг и видишь народ, который празднует, веселится, хватает тебя за руки. И говорит тебе, как тебя любят. И лезет целоваться. В прошлом году на каком-то маскараде я вдруг очутился между двух толстух, которые меня тискали, как лучшего друга, и целовали меня, желая счастливого Нового года. Тьфу! Но кто вас знает? А теперь гляди сюда — никого нет. Только я и ты, слава богу. Красота! Никто не мешает, никто…» — вещал Рыбий Скелет с косяком в зубах, уставившись в потолок мутными глазами, когда стук в дверь прервал его монолог.

Он поднял свою голову ленивца.

«О, о! Стучат!» — сказал он и затряс за руку Кристиана, который вовсю дрых.

«Да! Кто тут? Что такое?» — пробормотал Кристиан.

«Стучат! Кто это может быть?» — спросил Рыбий Скелет обеспокоенно.

«А кого бы ты хотел? Мать моя! Потуши ты этот косяк!» — фыркнул Кристиан и поднялся.

Он не верил собственным глазам.

Гаэтано Коццамара просто не верил своим глазам.

Это невозможно.

Кто все эти люди? Кто их звал? Как они вошли?

Это невозможно!

В огромной гостиной квартиры Синибальди творился полный кошмар. Человек двести.

Не люди — настоящие звери.

Этот идиот Скарамелла пригласил весь северный сектор стадиона Нолы. С кучей родственников.

Они хищной стаей накинулись на еду и все сожрали. Они пели. Танцевали. Чествовали команду «Нола». Иногда среди жлобской толпы можно было увидеть какое-нибудь человеческое существо, настоящего приглашенного, увлекаемого настоящей волной этих бешеных.

Пожилые элегантные господа в шоке. Растерянные благородные римлянки.

Гаэтано был ошарашен. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Стать маленьким-маленьким. Как муравей. Но он не мог.

Он должен был выгнать их вон. Спасти квартиру.

Картины!

Эти дикари прислонились к Гуттузо, к Мондриану, к Бранцоли.

Его тошнило.

Я его убью. Если я найду этого сукина сына Скарамеллу, клянусь Святой Девой с горы Файто [5] , я его убью.

Ему конец. Придется уезжать. Начинать все сначала. С Римом — все. Совсем. После такого номера. Ничего больше не светит. Графиня его убьет.

Какой-то прямоходящий питекантроп с бутылкой водки в руке отплясывал тарантеллу на закусочном столике. Прыгал по бутербродам с икрой и слоеным пирожкам с сыром и выкрикивал: «Казалотти! Казалотти! Пошли в зад! Мы надерем вам задницу!»

Он его тут же узнал. Да, это он. Такого забудешь, как же! Глава фанов. Зверюга по кличке Чертов Мастиф. Этот тип бутылкой пробил голову одному из болельщиков «Фросиноне». Парень с судимостью… В доме графини Шинтиллы.

Гаэтано в ступоре смотрел на творящийся кошмар. Надо было что-то делать. Но что — он знал.

Полиция.

Да, надо позвать полицию. Немедленно.

Он расправил плечи и направился к телефону.

Телефон был занят. Какой-то парень висел на телефоне и говорил: «Алло! Алло! Пьетро? Это Паскуале. Да, Паскуале Казоларо, твой кузен. С Новым годом! Поздравляй всю семью! Который час у вас в Австралии? А тут почти уже полночь. Мы на великолепном празднике!..»

Гаэтано с воплем вырвал трубку у него из рук. Он набирал 113, когда увидел на кухне Скарамеллу, который спокойненько открыл холодильник в поисках выпивки. Гаэтано отшвырнул телефон и одним кошачьим прыжком бросился на него. Вцепился ему в горло и заорал:

«Ублюдок! Ублюдок! Ты мне всю жизнь испортил, и я тебя убью!»

Чтобы их растащить, понадобилось человек десять.

Микеле очень постарался, чтобы вытащить на террасу всю семью, включая маму и сестру. Все укутанные, в пальто и шерстяных шарфах.

«Дедушка, скоро?»

Дед сунул часы ему под нос.

«Через час. Подожди».

«Только осторожно. Эти штуки опасны. Делайте, что я вам скажу. Мариция, слушай внимательно», — наставлял дочку синьор Тродини. Ему так нравилось быть строгим отцом. Так уж он был устроен.