В некоторой книге, где растут на дереве фиги, посреди страницы, которой правят царь и царица, жили-были у этих царя с царицей три сына. Первый был семи пядей во лбу… Ты знаешь, что такое семи пядей во лбу? Это значит, что он был очень умный. Второй сын был ещё умней — восьми пядей, а третий поглупей — шести, а то и четырёх пядей… Так можно было бы сказать, но так говорить нельзя. Так говорить неправильно.

И были эти три сына похожи как две капли воды… Обидно, конечно: три сына, а похожи как две капли воды. Куда, спрашивается, девалась ещё одна

капля? Оказывается, можно быть похожими лишь как две капли воды. Ни каплей больше или меньше.

Когда родился первый сын, царь с царицей были на седьмом небе. То есть они очень радовались.

И когда родился второй сын, они были на седьмом небе. И когда родился третий — тоже на седьмом.

Ни на шестом, ни на восьмом небе им побывать так и не удалось, потому что так говорить нельзя. Так говорить неправильно.

Когда сыновья выросли, они выглядели на все сто… Это значит, что они очень хорошо выглядели. И придворные, увидев их, согнулись в три погибели (очень низко) и наговорили с три короба (очень много) комплиментов.

— Опять двадцать пять! — сказал царь, потому что опять всегда было двадцать пять, а не двадцать шесть и не двадцать четыре. — И когда я вас отучу от этого подхалимства?

А сыновья высказались более решительно:

— Всыпать им по десятое число и прогнать в пятнадцать шей на все двадцать четыре стороны.

И сразу все увидели, что сыновья выглядят не на все сто и что у них не по семи и даже не по четыре пяди во лбу, а что они довольно-таки средние сыновья, к тому же необразованные.

Потому что всыпать можно только по первое число, прогнать в три шеи и только на все четыре стороны. К тому же таких грубых выражений культурные люди не должны употреблять. Надо говорить и грамотно, и культурно.

Вот и вся сказка, рассказанная, правда, с пятого на десятое, то есть с большими пропусками. Потому что с десятого на двадцатое было бы слишком коротко, а со второго на пятое — слишком длинно.

И правда: почему руки не доходят?

Разве руки ходят?

Это ноги ходят.

Дело в том, что руки не доходят не в том смысле, в каком ноги не доходят. Они не доходят не в смысле ходьбы, а в том смысле, что не могут до чего-нибудь дотянуться. До какой-нибудь работы, до которой нужно непременно дотянуться, руки не дотягиваются, потому что у них много других неотложных дел.

Мы с тобой давно собираемся навести порядок на книжной полке, но руки у нас не доходят. Не дотягиваются.

До мяча — дотягиваются.

До велосипеда — дотягиваются.

А до книжной, полки — не дотягиваются.

Но мы говорим: «Руки не доходят».

Потому что мы привыкли так говорить.

И слова в этом выражении давным-давно привыкли друг к другу.

Да, слова тоже привыкают друг к другу. Когда их часто употребляют рядом, они до того привыкают друг к другу, что их уже трудно бывает разделить.

Некоторые из них вообще не могут отдельно существовать, а только в компании с единственным полюбившимся словом.

Хорошо, когда кто-то к кому-то привязывается, без кого-то не может жить. Но при этом неплохо сохранить и собственное значение.

Самостоятельное значение.

Не всем это удаётся.

«Баклуши», например, не сохранили самостоятельного значения, и даже те, которые бьют баклуши, не знают, кого они бьют.

Да это и неважно. И если говорят, что не нужно бить баклуши, то совсем не потому, что жалеют баклуши, а просто потому, что нехорошо бездельничать.

Ты знаешь, что бить баклуши — это значит бездельничать?

Не знаешь?

А ты загляни в словарь.

Давай-ка вместе заглянем в словарь…

Ну вот. Опять у нас с тобой руки не доходят…

Стоят в алфавите по соседству Пять букв. Если их по порядку читать, ничего не прочитаешь. О П Р С Т!

Какой такой ОПРСТ?

Стали буквы перестраиваться, чтоб можно было что-нибудь у них прочитать. Поставили Т впереди, потом Р, О и С.