Наивность почти трогательная…

— Et puis ces bruits qui courrent a propos de toute cette affaire! Que ce qu'il arrive? Que ce qu'on fait? Est-ce-vrai? Mon cher commandant! Dites! Dites!..

Но что сказать?.. Я сам ничего не знал достоверно, хотя, читая иностранные газеты, знакомясь со слухами, не мог не проникаться смутной тревогой за будущее…(Я не хочу забегать вперед, выписывать из моего дневника сведений, добытых мною позже.)

В Суэце Bernard Christian получил телеграмму (на французском языке): «Прямо Либаву, кратчайшим путем».

Посоветовались с приятелями, покопались в путеводителях, — длиннейший по расстоянию, но кратчайший по времени, оказался путь через Марсель.

Так и решили.

В Порт-Саиде, где пароход остановился для приемки угля, видели «Петербург» и «Смоленск». Только издали. Даже близко не подпускали. Они стояли, как зачумленные, оцепленные кордонами и с суши, и с воды… Впервые пришлось быть свидетелем такого унижения русского флага… Спасибо французам: они (это я узнал позже) организовали настоящую охрану с целью не допускать в наши руки местных английских газет, в которых «Петербург» и «Смоленск» en routes letters назывались пиратами, причем, во имя удовлетворения законного негодования цивилизованных наций и в пример прочим варварам, чтоб им впредь неповадно было, рекомендовалось выпустить эти крейсера в море и там расстрелять, утопить со всем экипажем, никому не давая пощады.

Мы простояли в Порт-Саиде только несколько часов (сколько помнится — с 9 ч. вечера до 2 ч. ночи) и пошли дальше.

В Средиземном море — не повезло. На следующий же день — поломка в машине. Починились своими средствами, но уже не могли давать больше 12 узлов, да и то несколько раз приходилось останавливаться и что-то подправлять… В результате — опоздали приходом в Марсель на целые сутки. Тут новая незадача… Мистраль так и рев`т. В гавань войти нельзя, а из-за стачки портовых рабочих для перевозки с парохода на берег пассажиров и их багажа компания могла добыть только два небольших буксирных пароходика, укомплектованных штрейкбрехерами. Нас с нашим ручным багажом свезли в тот же день, что же касалось вещей, сданных в багажный трюм, то получения их нельзя было ожидать раньше суток…

А между тем… — «Прямо Либаву, кратчайшим путем».

Известные читателям путешественники, теперь уже не слишком заботившиеся о сохранении своего инкогнито, метались по пароходу и чуть не устроили скандала…

— C'est pas un paquetbot! C'estun guet-a-pens! — наскакивал на капитана В. Christian. — Pourrais-je prendre le rapide de ce soir? Dites, mon commandant!

Ah-la-la! — кричал капитан парохода. — Suis-je le Bon Dieu? Dites, mon autre commandant!..

Du calme! du calme! — взывал Deloncle, бросаясь между ними… — Voyez bien — c'est la force majeure! — твердил он в одну сторону. — Pour ces braves, des heures, des minutes perdues — c'est la question d'etre en retard pour la seconde esquadre!.. — увещевал он капитана, готового требовать сатисфакции…

Съехав на берег, первым делом отправились в консульство. Благодаря мистралю температура резко понизилась; было + 15 °C. Местные дамы ходили по улицам, закутавшись в меховые боа. Наши тропические костюмы привлекали на себя общее внимание. Мальчишки что-то кричали; собаки, кажется, лаяли… В консульстве в первый момент от нас шарахнулись (будь это теперь — наверно, приняли бы за экспроприаторов), но когда я заявил, кто мы такие и откуда, — обращение резко изменилось.

Где вторая эскадра?

Ничего не знаю. По-видимому, еще в России…

Когда выйдет? Успеем ли захватить ее в Либаве, выехав завтра вечером через Париж в Берлин?

Генеральный консул (очень симпатичный и любезный пожилой господин) только развел руками…

— Хорошо! Тогда — так: будьте добры отправить срочно вГлавный морской штаб телеграмму, которую я сейчас составлю. Завтра вечером (раньше невозможно) мы выедем, а послезавтра утром в Париже, в посольстве, получим указания, каким экспрессом и куда направиться…

— Великолепно! Пишите — все будет сделано. Телеграмма написана. Распоряжения отданы.

А теперь, m-r le consul, не поможете ли нам дружеским советом: где бы приобрести готовые костюмы, более соответствующие октябрю, чем наши?..

Да, признаюсь, не зная, я… очень удивился, — засмеялся консул. — Вам положительно следует одеться!..

При благосклонном (можно прямо сказать — дружеском) содействии секретаря консульства, марсельского старожила, нас, во-первых, пустили в хороший hotel, а во-вторых, так быстро «одели», что уже к обеду (часа через два) мы перестали возбуждать подозрения добрых граждан своей внешностью.

Мейер и Шульц почему-то вдруг проявили необыкновенную самостоятельность, решили, что я им больше не начальство, и уехали утром следующего дня экспрессом через Вену (Они опоздали. Впрочем, Мейер попал в отряд Небогатова.). Мы двое, сохраняя намеченный маршрут, выехали вечером. В 9-м часу утра следующего дня — в Париже, и немедленно в посольство. Встреча со стороны услужающих довольно холодная (вероятно, заподозрили в нас соотечественников, проигравшихся в Монте-Карло), говорят: «Так рано посол не принимает и т. п…» Однако же, когда на оборотной стороне карточки В. Christian я написал карандашом: «кап. 2 ранга и мичман с «Дианы» — то едва лишь успели ее унести, как все двери перед нами широко открылись.