Шрифт:
— Итак, вы мне сказали, что изучаете здесь топографию?
— Именно.
— Ого, друг мой, вы пойдете далеко!
— Почему?
— Да ведь эти укрепления великолепны!
— Вы находите?
— Конечно, Бель-Иль неприступен, если не вести правильную осаду.
— Я тоже так думаю, — сказал Портос, потирая руки.
— Кто же так укрепил остров?
Портос принял важный, самодовольный вид:
— А вы не догадываетесь?
— Нет, я могу только сказать, что это сделал человек, изучивший все системы и выбравший лучшую.
— Тсс, — произнес Портос, — пощадите мою скромность, милый мой д’Артаньян.
— Как! — воскликнул мушкетер. — Так это вы… О!
— Смилуйтесь, мой друг!
— Это вы придумали, распланировали, соорудили все эти бастионы, редуты, куртины, полумесяцы, это вы подготовляете этот крытый ход?
— Прошу вас!
— О, Портос, вы достойны преклонения! Но вы всегда скрывали от нас свои таланты. Надеюсь, мой друг, вы все подробно покажете мне.
— Это очень просто. Вот мой план.
— Покажите.
Портос подвел д’Артаньяна к камню, служившему ему столом, на котором был развернут план. Внизу было написано ужасающим почерком Портоса, почерком, о котором мы уже имели случай упоминать:
«Вместо квадрата или прямоугольника, как это делалось до сих пор, придайте площади вид правильного шестиугольника. Этот многоугольник имеет то преимущество, что в нем больше углов, чем в четырехугольнике. Каждую сторону вашего шестиугольника (размер которого вы определите на месте) разделите пополам. От средней точки вы проведете перпендикуляр к центру многоугольника; он будет равняться длине шестой части периметра. От крайних точек каждой стороны многоугольника вы проведете две диагонали, которые пересекут перпендикуляр. Эти две прямые образуют линии обороны…»
— Ого! — заметил д’Артаньян, дочитав до этого места. — Да это целая система, Портос!
— Да, полная, — сказал тот. — Хотите читать дальше?
— Нет, я прочел достаточно. Но, дорогой Портос, раз именно вы руководите работами, то зачем вы письменно изложили свою систему?
— А смерть, дорогой друг?
— Как смерть?
— Ну да. Все мы смертны.
— Правда, — вздохнул д’Артаньян, — у вас на все найдется ответ.
И он положил план на камень.
Хотя д’Артаньян продержал его в руках очень недолго, тем не менее под крупным почерком Портоса он разглядел гораздо более мелкие буквы, напоминавшие ему почерк, который он в молодости видел в письмах к Мари Мишон; только над этими буквами так усердно поработала резинка, что для всякого человека, менее проницательного, нежели наш мушкетер, следы стертых строк были бы незаметны.
— Поздравляю, мой друг, поздравляю! — сказал д’Артаньян.
— А теперь, не правда ли, вы знаете все, что хотели знать? — важно произнес Портос.
— О да! Только, пожалуйста, дорогой друг, окажите мне последнюю любезность.
— Говорите, я здесь хозяин.
— Скажите, что это за господин прогуливается вон там, за линией солдат?
— Это господин Жетар.
— А кто такой господин Жетар, мой друг?
— Это наш домашний архитектор.
— Какого же дома?
— Дома господина Фуке.
— Ага! — воскликнул д’Артаньян. — Вы, значит, тоже на службе у господина Фуке, Портос?
— Я? Почему? — спросил топограф, краснея до кончиков ушей.
— Но, говоря об архитекторе Бель-Иля, вы сказали: наш домашний архитектор, словно речь шла о замке Пьерфон.
Портос закусил губу.
— Мой дорогой, — сказал он, — ведь Бель-Иль принадлежит господину Фуке, как Пьерфон мне. Вы были в Пьерфоне?
— Я только что говорил вам, что побывал там месяца два тому назад.
— Не встречали ли вы там господина, который разгуливал с линейкой в руке?
— Нет. Но если он действительно расхаживал там, я мог бы его встретить.
— Ну, так это был господин Буленгрен.
— А кто такой господин Буленгрен?
— Если кто-нибудь встретит его, когда он идет с линейкой в руке, и спросит меня: «Кто такой господин Буленгрен?», я отвечу: «Это наш домашний архитектор». Так вот, Жетар — такой же Буленгрен для господина Фуке. Но он не касается укреплений, вы понимаете. Решительно не имеет к ним ни малейшего отношения, крепостными работами руковожу я.