Исполин, улегшийся уже часа за полтора перед тем, раскинулся на перине. Он погрузился в то благодатное спокойствие первого сна, который у Портоса не могли нарушить ни колокольный звон, ни грохот пушек.

Дверь его комнаты тихо раскрылась под осторожной рукой Арамиса. Епископ подошел к спящему. Толстый ковер заглушал его шаги; впрочем, храп Портоса поглощал все остальные звуки. Арамис положил руку на плечо гиганта.

— Ну, милый Портос, — сказал он, — вставайте.

Голос Арамиса был нежен и ласков, но в нем звучал не совет, а приказание. Рука коснулась плеча легко, но она указывала на опасность.

Портос сквозь сон услышал эти слова и почувствовал прикосновение. Он вздрогнул.

— Кто тут? — загремел он.

— Тсс, это я, — прошептал Арамис.

— Вы, милый друг? Но зачем вы меня будите?

— Чтобы сказать вам, что нужно ехать.

— Ехать? Куда?

— В Париж.

Портос подскочил и сел, устремив на Арамиса большие испуганные глаза:

— В Париж?

— Да.

— Ах ты боже мой! — вздохнул Портос и снова лег, точно ребенок, сопротивляющийся няньке, чтобы оттянуть для сна еще часок-другой.

— Тридцать часов верховой езды, — решительно прибавил Арамис. — Будут отличные сменные лошади.

Портос двинул ногой и застонал.

— Ну, ну, милый друг, вставайте, — повторял прелат с оттенком нетерпения.

Портос высунул из-под одеяла обе ноги.

— И мне необходимо ехать? — спросил он.

— Совершенно необходимо.

Портос встал с постели, и скоро пол и стены задрожали от его шагов, тяжелых, как шаги каменной статуи.

— Ради бога тише, милый Портос, — остановил его Арамис, — вы его разбудите!

— Ах, правда, — рявкнул Портос, — я и забыл. Но не беспокойтесь, я буду осторожен.

И, говоря это, он уронил пояс с пристегнутыми к нему шпагой, пистолетами и кошельком, из которого выпали со звоном рассыпавшиеся монеты. От этого шума кровь в Арамисе закипела, меж тем как Портос только громко расхохотался.

— Чудеса! — тем же тоном произнес он.

— Тише, Портос, тише!

— Правда…

И он действительно наполовину понизил голос.

— Я хотел сказать, — продолжал Портос, — что начинаешь копаться именно тогда, когда нужно торопиться, и особенно шумишь, когда нужно двигаться беззвучно.

— Да, правда. Но давайте опровергнем это мнение, Портос. Будем торопиться и молчать.

— Вы видите, я стараюсь, — проворчал Портос, натягивая штаны.

— Очень хорошо.

— Значит, это срочно?

— Да, и очень серьезно.

— Ого!

— Д’Артаньян расспрашивал вас в Бель-Иле?

— Ничуть.

— Не может быть! Припомните.

— Он спросил меня, что я делаю; я ответил: «Занимаюсь топографией». Я хотел сказать другое слово, которое вы однажды произнесли, но я никак не мог его припомнить.

— Тем лучше. О чем еще он вас спрашивал?

— Спросил, кто такой Жетар.

— Еще?

— Кто такой Жюпене.

— Не видел ли он случайно плана наших укреплений?

— Видел.

— Ах, черт возьми!

— Но будьте спокойны: я резинкой стер ваш почерк. Невозможно заподозрить, что вы дали мне указания относительно этих работ.

— У нашего друга зоркий глаз.

— Чего вы боитесь?

— Боюсь, что все откроется, Портос. Нужно предупредить великое несчастье. Я приказал запереть все двери: д’Артаньяна не выпустят до рассвета. Лошадь оседлана; вы домчитесь до первой подставы и к пяти часам утра проедете пятнадцать лье. Идем.

Арамис одел Портоса с ловкостью, не уступавшей искусству самого опытного камердинера. Портос, смущенный и в то же время сбитый с толку, не останавливал его и только рассыпался в извинениях.

Наконец он был готов. Арамис взял его за руку и вывел, заставляя осторожно переступать со ступеньки на ступеньку, не позволяя задевать за дверные косяки, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, точно он, Арамис, был гигантом, а Портос карликом. Дух управлял материей.

Оседланная лошадь действительно ожидала во дворе.

Портос уселся в седло. Арамис сам взял лошадь под уздцы и провел ее по двору, устланному соломой, чтобы заглушить стук копыт. В то же время епископ сдавливал ноздри коня, чтобы он не заржал.

У наружных ворот Арамис притянул к себе Портоса, который готовился скакать, не спросив даже, зачем он едет.

— Теперь, друг Портос, — сказал ему на ухо епископ, — без отдыха до Парижа: ешьте, пейте, спите на лошади, не теряя ни минуты!

— Отлично. Ни разу не остановлюсь.