Де Варда не было на месте. Он находился в ратуше, где передавал какие-то приказания де Гиша.

При звуке голоса Бекингэма Маникан, лениво лежавший на подушках в одной из крайних палаток, поднялся со своим обычным беспечным видом и, слыша, что шум продолжается, выглянул из-за портьеры.

— Что такое? — спросил он кротко. — Кто это так шумит?

Случайно в ту минуту, когда он заговорил, воцарилась тишина, и, хотя Маникан произносил слова мягко и негромко, все услышали его вопрос.

Бекингэм обернулся и увидел эту высокую, худую фигуру и ленивое лицо. Должно быть, наружность французского дворянина, одетого, как мы уже сказали, довольно скромно, не внушила герцогу большого уважения, потому что он презрительно бросил:

— Кто вы такой?

Маникан оперся на руку рослого солдата и ответил тем же спокойным тоном:

— А вы?

— Я герцог Бекингэм. Я снял все дома, окружающие ратушу, и раз я их снял, то они принадлежат мне. А я арендовал их для того, чтобы иметь свободный доступ к ратуше, и вы не имеете права преграждать мне путь.

— Но, сударь, кто же мешает вам? — поинтересовался Маникан.

— Ваши часовые.

— Потому что вы желаете проехать верхом, а приказано допускать только пешеходов.

— Никто не имеет права приказывать здесь, кроме меня, — сказал герцог.

— Почему, сударь? — мягко спросил Маникан. — Сделайте милость, объясните эту загадку.

— Я уже сказал вам: я снял все дома вокруг площади.

— Мы это знаем, потому-то нам осталась только сама площадь.

— Вы ошибаетесь: площадь тоже моя, как и дома.

— Извините, сударь, вы ошибаетесь; у нас говорят: мостовая короля; следовательно, площадь принадлежит королю, а так как мы посланники короля, площадь наша.

— Сударь, я уже спросил вас, кто вы такой, — повторил Бекингэм, раздраженный хладнокровием своего собеседника.

— Мое имя Маникан, — ответил молодой человек голосом нежным, как эолова арфа.

Герцог пожал плечами.

— Одним словом, — сказал он, — когда я нанимал дома, окружающие ратушу, площадь была свободна. Эти бараки портят вид: уберите их!

Глухой, угрожающий ропот пронесся в толпе слушателей.

В это мгновение явился де Гиш; он растолкал солдат, отделявших его от герцога, и в сопровождении Рауля подошел к Бекингэму, а в то же время с другой стороны к герцогу приблизился де Вард.

— Простите, милорд, — обратился граф к герцогу, — но если вы чем-нибудь недовольны, будьте любезны обращаться ко мне, так как именно я велел соорудить эти постройки.

— Кроме того, замечу вам, что слово «барак» звучит плохо, — любезным тоном прибавил Маникан.

— Итак, герцог, вы говорили?.. — продолжал де Гиш.

— Я говорил, граф, — отвечал Бекингэм голосом, в котором все еще звучал гнев, смягченный, однако, присутствием равного ему человека, — я говорил, что невозможно оставить здесь эти палатки.

— Невозможно? — спросил де Гиш. — А почему?

— Они мне мешают.

У де Гиша невольно вырвалось нетерпеливое восклицание, но холодный взгляд Рауля заставил его сдержаться.

— Они вас все-таки меньше стесняют, чем нас злоупотребление правом первенства, которое вы себе позволили.

— Злоупотребление?

— Конечно! Вы присылаете сюда человека, который от вашего имени снимает все дома в Гавре, нисколько не думая о французах, которые должны приехать навстречу принцессе. Это не по-братски, герцог, со стороны представителя дружественной нации.

— Территория принадлежит первому, занявшему ее, — перебил Бекингэм.

— Не во Франции, сударь.

— Почему не во Франции?

— Потому что Франция — страна вежливости.

— Что вы хотите этим сказать? — вскричал Бекингэм так запальчиво, что присутствующие отступили, ожидая немедленного поединка.

— Я хочу сказать, герцог, — ответил, побледнев, де Гиш, — что я велел выстроить эти помещения для себя и своих друзей, чтобы они служили приютом послам Франции, так как ваша взыскательность оставила нам одно это убежище во всем городе. Я хочу сказать, что я и мои друзья будем жить здесь, если только воля, более могущественная, а главное — более высокая, чем ваша, не отзовет нас отсюда.

— Я знаю силу, граф, которая окажется достаточно могущественной, — положил Бекингэм руку на эфес своей шпаги.