— Сударь, — сказал король Монку, — вы свободны.

При всей своей твердости Монк не мог не вскрикнуть.

Король утвердительно кивнул головою и продолжал:

— Мы разбудим одного из здешних рыбаков. Он спустит судно этой же ночью и отвезет вас, куда вы ему прикажете. Господин д’Артаньян проводит вас. Я поручаю господина д’Артаньяна вашей чести, господин Монк.

Монк издал возглас удивления, а д’Артаньян глубоко вздохнул. Король, сделав вид, что ничего не замечает, постучал в дощатый забор, который окружал домик рыбака, жившего на берегу.

— Эй, Кейзер! — крикнул он. — Вставай!

— Кто там? — спросил рыбак.

— Я, король Карл.

— Ах, милорд! — вскричал Кейзер, вылезая совсем одетый из паруса, завернувшись в который он спал, как в колыбели. — Что вам угодно?

— Кейзер, — сказал король, — ты сейчас выйдешь в море. Вот этот путешественник нанимает твою барку; он тебе хорошо заплатит. Служи ему как следует.

И король отступил на несколько шагов, чтобы Монк мог свободно переговорить с рыбаком.

— Я хочу переправиться в Англию, — с трудом сказал Монк по-голландски.

— Что же, — отвечал рыбак, — я могу перевезти.

— Мы скоро можем отчалить?

— Через полчаса, милорд. Мой старший сын уже поднимает якорь; мы должны были выехать на ловлю в три часа утра.

— Ну как, сговорились? — спросил Карл, приблизившись.

— Обо всем, кроме платы, ваше величество, — ответил рыбак.

— Плату получишь от меня, — произнес король. — Это мой друг.

Услышав слова Карла, Монк вздрогнул и посмотрел на короля.

— Хорошо, милорд, — согласился Кейзер.

В эту минуту на берегу старший сын Кейзера затрубил в рожок.

— В путь, господа! — сказал король.

— Ваше величество, уделите мне еще несколько секунд, — отвечал д’Артаньян. — Я нанял людей. Так как я еду без них, я должен их предупредить.

— Свистните им, — улыбнулся Карл.

Д’Артаньян свистнул — тотчас явились четыре человека под предводительством Менвиля.

— Вот вам в счет платы, — начал д’Артаньян, отдавая им кошелек, в котором было две тысячи пятьсот ливров золотом. — Ступайте и ждите меня в Кале. Вы знаете где.

И д’Артаньян с глубоким вздохом опустил кошелек в руку Менвиля.

— Как! Вы расстаетесь с нами? — вскричали матросы.

— На самое короткое время, а может быть, и надолго. Кто знает? Вы получили уже две тысячи пятьсот ливров. Сейчас я уплатил вам еще столько же. Значит, мы в расчете. Прощайте, дети мои!

Д’Артаньян вернулся к Монку и произнес:

— Жду ваших приказаний, потому что мы отправляемся вместе, если вам не тягостно мое общество.

— Нисколько, сударь, — отвечал Монк.

— Пора садиться! — крикнул сын Кейзера.

Карл с достоинством поклонился генералу и сказал ему:

— Вы, надеюсь, простите причиненную вам неприятность, когда убедитесь, что я в ней неповинен.

Монк, не отвечая, низко поклонился. Карл нарочно не сказал ни слова отдельно д’Артаньяну, но прибавил вслух:

— Благодарю еще раз, шевалье, благодарю вас за вашу службу. Господь воздаст вам за нее, а испытания и горести, надеюсь, оставит лишь на мою долю.

Монк направился к лодке. Д’Артаньян, идя за ним, пробормотал:

— Ах, мой бедный Планше! Мне кажется, что мы затеяли очень неудачную спекуляцию!

Во время переезда Монк говорил с д’Артаньяном только в тех случаях, когда нельзя было этого избежать. Например, когда француз медлил приняться за скудный обед, состоявший из соленой рыбы, сухарей и джина, Монк звал его:

— К столу, сударь.

И больше ни слова. Д’Артаньян в трудных обстоятельствах обыкновенно говорил мало, поэтому и из молчаливости Монка он сделал неблагоприятный для себя вывод. Располагая досугом, он ломал себе голову, стараясь отгадать, каким образом Атос увиделся с Карлом II, как составили они план этой поездки, как, наконец, Атос пробрался в лагерь Монка? И бедный лейтенант мушкетеров вырывал из усов по волоску каждый раз, как задумывался над тем, что, вероятно, Атос и был тем самым человеком, который сопровождал Монка в знаменитую ночь его похищения.