И продавцы, и трейдеры, как и большинство столкнувшихся с неприятностями людей, пытались облегчить свое положение юмором. Оказывается, большинство уолл-стрит- ских шуток обыгрывало эпизоды фильма «Гольфклуб» про паренька, таскавшего клюшки для гольфа. Например, когда Билл Мюррей прислуживает священнику, играющему лучшую партию в жизни, начинается ливень. Мюррей спрашивает: «А почему Небеса играют против вас?» После кризиса в Мексике эту фразу повторяли непрерывно.

Кстати, тому, кто рассчитывает преуспеть па Уоллстрит, следовало бы выучить диалоги из этого фильма близко к тексту: проверено, пользы будет гораздо больше, чем от любых познаний в области экономики. Цитаты из него пригодятся в любой ситуации, которая может сложиться в жизни сотрудника инвестиционного банка, они незаменимы и при закрытии сделки, и на переговорах. Когда открылся бар под названием «Мальчик для гольфа», финансисты ломились туда так, будто это единственное заведение на всем Манхэтгене.

19 января Morgan Stanley объявил, что доходы за четвертый квартал значительно меньше ожидаемых. B тот же день Верховный суд Западной Вирджинии заслушал доводы фирмы, и вскоре должны были последовать заседания в связи с другими исками. Председатель Morgan Stanley Ричард Фишер заявил репортеру «Bloomberg News»: содержание такого числа сотрудников обходится фирме чересчур дорого, на выплаты персоналу уходит около 4% годового дохода. Так перед каждым из пас замаячила перспектива увольнения.

B конце января шеф отдела бумаг с фиксированным доходом должен был выступить перед своими сотрудниками с традиционной ежегодной речью на тему «Состояние дел на торговой площадке». Мне нравилось слушать выступления шишек с Уолл-стрит, почти всегда откровенные и остроумные. Вот и сейчас я надеялся, что Карчес сможет вызвать смех, столь необходимый в нашем положении.

Карчес осветил стоящие перед Morgan Stanley проблемы, но ничего смешного в этом не было. Он сказал: 1994 год стал для нас годом поганым, но бизнес развивается циклами. Карчес отметил плохую работу всего персонала и необходимость в связи с этим значительно уменьшить премиальные, ожидаемые нами в ближайшие недели. Он попытался успокоить нас, заявив, что фирма не собирается сокращать число рабочих мест, но вот его подлинные слова: «Массовых увольнений не будет». Как следовало к ним отнестись?

В тот же день Маршал Салант сделал доклад о состоянии дел в ГПП — доклад, пожалуй, безрадостный. Салант подчеркнул: фирма должна жить по средствам. Для нас это означало введение в действие плана строгой экономии, особенно за счет сотрудников низших эшелонов. Посыпались обвинения в злоупотреблении системой возмещения расходов; по словам Саланта, сотрудники группы представляли фирме для оплаты гигантские счета за ресторанные посиделки. Впредь руководству группы следовало со всей тщательностью контролировать наши траты на еду и такси.

Намечались в ГПП и кадровые перестановки. Нескольким сотрудником предстояло нас покинуть, а оставшимся — переместиться на новые должности в пределах группы. Страшила был замечен на собеседовании по поводу перехода на работу, связанную с управлением активами вне нашей структуры, и, по-моему, это могло стать его первым шагом по дороге, ведущей из Morgan Stanley. Маршал Салант сообщил о желании руководства группы поручить мне выполнение новых обязанностей. Никто не верил, что наша группа окажется в состоянии получить хоть сколько-нибудь значительную прибыль в новом году, продолжая торговать производными на экзотических возникающих рынках. Вот слова Саланта: «Все. Хватит с нас реактивного бизнеса. Теперь дерьмо покупать прекратили». По его мнению, мне следовало заняться простыми производными, а не ломать голову над высокими материями. Салант сообщил, что все руководство придерживается очень хорошего мнения на мой счет, и посоветовал мне готовиться к повышению, но я его уверенности не разделял.

Некоторые работники подумывали о переходе на сторону покупателей. Это наш жаргон: Morgan Stanley и другие инвестиционные банки — продавцы, поскольку продают ценные бумаги инвесторам. Взаимные и страховые фонды, наряду с прочими организациями такого типа — покупатели, так как они эти ценные бумаги покупают. Один торговец объяснил мне разницу между ними так: «Покупатель сначала матерится, а потом кидает телефонную трубку, а продавец сначала кидает трубку, а потом матерится».

Особенно лакомым кусочком среди покупателей считались хеджинговые фонды. Всего их было более шести тысяч. Вообще-то сам термин «хеджинговый фонд» достаточно условен, так как эти фонды никого не хеджируют. Напротив, они находятся под сильным влиянием любящих риск и оффшорные инвестиции менеджеров, которые делают самые крупные ставки на рынке облигаций. Деятельность многих фондов не подпадает под нормы финансового регулирования и законодательство о ценных бумагах США, поскольку они организованы как частные инвестиционные товарищества, ограничивающие число своих членов 99 инвесторами, во-первых, и зарегистрированы за пределами Америки, во-вторых. Независимость от американского законодательства, регулирующего обращение ценных бумаг, придает фондам наглость и энергию и позволяет им делать займы, раз в двадцать превосходящие по объему первоначально внесенный инвесторами капитал.

Приятель продолжал объяснять преимущества работы в хеджинговом фонде, а я, вникая в различия между служащими фондов и «пасущими» их сотрудниками инвестиционных банков, не мог удержаться от смеха. Мне вспомнилось, как давным-давно я провел утро с одним продавцом из First Boston, мужиком крепким и солидным, но, по слухам, здорово пьющим. Он курировал некоторые наиболее активные хеджинговые фонды из числа клиентов фирмы. Когда я встретил этого продавца, часы показывали полвосьмого утра, а он был уже под градусом. Прошлую ночь и утро он провел в Атлантик-Сити, и сейчас хвастался не только тем, сколько денег выиграл, но и количеством и разнообразием сожранных им стейков с сыром.

Наш разговор запомнился потому, что никогда больше — ни раньше, ни потом — я не был настолько близок к тому, чтобы блевануть прямо на торговой площадке. Мне пришлось в мельчайших подробностях выслушать описание каждого уничтоженного им куска мяса. Один из них был посыпан перцем, другой — запечен в пахучем итальянском сыре и подавался с маринованными луковками. Желудок у меня — как у страуса, я люблю стейки с сыром из Атлантик-Сити, но все-таки мне стало нехорошо. Продавец спросил, бывал ли я у ДиФранко на Бордвоке. Я бывал. Услышав это, он жутко обрадовался. А в ресторане «White House»? Да, стейки с сыром там тоже шикарные.