Выйдя из метеостанции, я направился к последнему домику- тому самому, где лежали обгоревшие тела семи полярников, погибших в пламени пожара. Мне в нос сразу же ударил смрад — тошнотворный дух обуглившейся плоти вперемежку с запахом сгоревшей солярки. Постояв немного в дверях, я, набравшись наконец решимости, зашел внутрь, расстегнул меховую парку, снял шерстяные рукавицы, поставил большой фонарь на стол, достал свой, карманный, и опустился на колени.

Не прошло и десяти минут, как мне вдруг захотелось отсюда бежать, и чем скорее, тем лучше. В медицинской практике порой встречается такое, от чего врачей, даже видавших виды патологоанатомов, буквально бросает в дрожь. Это — трупы утопленников, извлеченные из воды по прошествии довольно долгого времени, тела, разорванные на куски мощным взрывом, и те, что сильно обгорели, практически до неузнаваемости. Вскоре от пребывания в насыщенном зловонием помещении, меня начало воротить с души. Однако уйти отсюда, не закончив дела, я не мог.

Внезапно открылась дверь, я обернулся и увидел капитана Свенсона. Хотя не ожидал, что он появится так скоро. За ним вошел лейтенант Хансен, его рука со сломанными пальцами была обернута шерстяной тряпкой. Значит, капитан Свенсон звонил по телефону, чтобы вызвать подкрепление. Свенсон выключил свой фонарь, снял снегозащитные очки и маску. Пристально взглянув прямо перед собой, он невольно поморщился от отвращения и весь побледнел. Хоть мы с Хансеном и предупреждали капитана о том, что его здесь ожидает, тем не менее к такому зрелищу он не был готов. Человеческое воображение практически неспособно доподлинно восстанавливать картины из реальной жизни. Я вдруг подумал, что Свенсону вот-вот станет дурно, однако краска, тотчас же выступившая у него на щеках, меня успокоила.

— Доктор Карпентер, — проговорил он сухим неестественным голосом, — я требую, чтобы вы немедленно вернулись на корабль и больше никогда не покидали свою каюту. Я бы предпочел, чтобы вы сделали это добровольно, в сопровождении лейтенанта Хансена — он пришел специально, чтобы вас проводить. Мне бы очень хотелось избежать возможных осложнений, как, надеюсь, и вам. Если же я ошибаюсь, у нас вполне хватит сил изолировать вас против вашей воли. Роулингс с Мерфи поджидают снаружи.

— Не слишком ли круто, капитан? — сказал я. — Потом, Роулингс с Мерфи могут здорово простудиться, стоя снаружи.

С этими словами я опустил правую руку в карман штанов, нащупал рукоятку пистолета, затем обвел невозмутимым взглядом капитана и старпома и спросил:

— С чего это вдруг вам пришла в голову эта умопомрачительная идея?

Свенсон посмотрел на Хансена и кивнул на дверь. Хансен развернулся и уж было направился к двери, но я остановил его:

— По-моему, это уже слишком! Неужели вы даже не хотите меня выслушать?

Хансен чувствовал себя крайне неловко. Такой поворот в наших отношениях был ему явно не по душе, как, впрочем, и самому Свенсону, хотя капитан действовал так, как, по его мнению, и следовало действовать, отбросив прочь излишнюю сентиментальность.

— А вы не такой умный, как я думал, — заговорил капитан Свенсон. — Хотя еще недавно, надо признаться, я быт уверен в обратном. Но, как бы то ни было, наши действия вполне оправданы, и вы, смею надеяться, понимаете почему. Когда вы впервые ступили на борт «Дельфина», еще в Холи-Лох, мы с адмиралом Гарви отнеслись к вам крайне настороженно, да оно и понятно. Вы назвали себя крупным специалистом по Арктике, уверяли, будто участвовали в строительстве «Зебры». Но мы не приняли ваши слова во внимание и отказались взять вас на борт. И тогда вы поведали нам весьма убедительную историю про передовую базу дальнего обнаружения каких-то там ракет. Хотя ни я, ни адмирал Гарви и слыхом не слыхивали о ее существовании, мы, тем не менее, вам поверили. Громадные параболические антенны, огромные мачты радиолокационной установки, сверхсовременные компьютеры, которые вы нам так живописали, — куда же все это подевалось, а, доктор Карпентер? Оказывается, все это — химеры, плоды вашего изощренного воображения.

Я слушал капитана, не перебивая, а сам между тем размышлял о своем.

— Оказывается, — продолжал свое Свенсон, — ничего подобного здесь не было и в помине, разве не так? Стало быть, тут что-то нечисто, дружище. Не могу сказать, что именно, но, думаю, скоро мы это узнаем. Потому как главное для меня — это безопасность корабля, жизнь экипажа и уцелевших полярников с «Зебры». Я намерен доставить всех домой целыми и невредимыми, и потому мне вовсе не хочется рисковать.

— Значит, воля Британского адмиралтейства и приказы начальника управления боевого использования подводных лодок для вас пустой звук?

— У меня возникли серьезные сомнения насчет подлинности этих ваших приказов, — мрачно возразил Свенсон. — Уж слишком темная вы лошадка, доктор Карпентер, по-моему. Да и лгун, каких поискать.

— Вот вы уже перешли на оскорбления, капитан.

— Ничего не поделаешь, правда часто глаз колет. Так что собирайтесь и пошли.

— Простите, я еще не все здесь закончил.

— Понятно. Джон, будь любезен…

— Ладно, сейчас я вам все объясню. Вижу, это и впрямь необходимо. Выслушайте же меня.

— Еще одна история? — капитан покачал головой. — С нас довольно.

— Как угодно. Но я не сделаю отсюда ни шагу. И весь разговор…

Свенсон снова повернулся к Хансену — тот уже было собрался идти. Тогда я сказал:

— Ладно, раз уж вы настолько упрямы, что даже не хотите меня выслушать, пускай потом суд решает, кто из нас прав. Какое счастье, что здесь есть трое опытных врачей.

— Что это значит?

— А вот что!

Пистолеты бывают разные. Одни выглядят как безобидные игрушки, другие кажутся уродливыми пугачами, третьи тотчас внушают уважение. А есть такие, которые мгновенно ввергают в ужас; «манлихер» в моей руке вполне можно было отнести к категории последних. Он, и правда, внушал ужас. В свете стоявшего на столе фонаря его вороненая сталь сверкнула дьявольским, зловещим блеском. Это было грозное оружие, оно могло напугать кого угодно.