– Не совсем же я безжалостная палачка! – обижено ухмыльнулась она. – Ты еще какую-нибудь мерзкую гадость, чтоб меня вырвало, не могла придумать? За Джеки!

Меня передернуло.

– Чтоб меня вырвало!!! – экспрессивно ответила я ее же словами.

Мне действительно не хотелось. Я посмотрела на нее.

– Такая партия! – мечтательно сказала Мари, отворачиваясь.

– Бери, не жалко! – щедро сказала я, махая рукой, мол, бери.

Мари передернуло.

Мы обе свалились от смеха на пол. У обеих реакция, на самом деле, одинаковая.

Только Мари большую часть жизни провела в Англии как леди, и потому над ней довлеют типичные английские предрассудки и снобизм, который она сама не замечает. Хотя и изрядно потрепанные. Принц считается очень выгодной партией, а разговоры того круга девушек, где, на несчастье, выросла Мари, в основном только об этом. У них хорошая партия – вроде смысла жизни. А титул – это святое. И еще – они все считают короля чем-то необыкновенным, и его воля тут прямо закон для них.

– В гробу я видела мальчика! – деловито говорю я. Мы просто болтаем, понимая друг друга с полуслова, нам хорошо. На самом деле, как бы окружающим не казалось, мы очень, очень близки как сестры и товарищи, связанные боями и обязанные друг другу сотни раз жизнью. Редко найдется такие настоящие сестры. Окружающих может обмануть некоторые заскоки Мари, но на самом деле мало кто знает, что мы буквально чуем друг дружку с полуслова, с полунамека и понимаем друг друга без слов. Мы хуже, чем близняшки, ибо у нас воспитание бойца, железная дисциплина мыслей и чувств, воля тигра, и, главное, отточенная наблюдательность и знание людей, позволяющее видеть друг друга насквозь; мы не родились и жили в одной семье как обычные сестры – мы сражались и умирали вместе, потому сестринские узы в тысячи раз сильнее и крепче, чем между обыкновенными сестрами! Обычные люди вряд ли способны даже предположить крепость этих уз, сотня тысяч сестер так любить не могут, как мы любили и помогали всегда друг другу! Для нас сестра, соратник – это святое.

Тепло...

– Ну и зачем мне Джекки? – пожав плечами, наконец, сказала я. – Он даже не король! Что я с ним буду делать?

– Ну... – растеряно протянула Мари. – У него такой титул. Принцессой будешь!

Мы снова начали хохотать и кататься по земле как безумные.

Так нас и нашла мама, которая загнала нас в дом.

– Теперь можно ждать обвинений в государственной измене! – сквозь зубы сказала мама.

– Я изменила королю? Или принцу? – хихикнула я.

– Это не повод для шуток, Лу! – строго сказала мама. – Родные гадючники самые страшные, ибо тут приходится жить и лавирировать среди змей, не убивая их! Отольются кошке мышкины слезки!!!

Мари тут же сработала и погрозила мне пальчиком.

– Нельзя издеваться над принцами! – вывела она мораль из материнской басни.

Мама мрачно глядела на нас.

– Подумать только, это мои дочери! – тоскливо сказала она.

– Твои! Твои! – закричали мы горластыми непоседливыми птенчиками, наскакивая на нее, словно глупые толстые скворчата, которые требуют у мамы червячка сидя с раскрытыми клювиками.

Мама не выдержала, и засмеялась вместе с нами, пытаясь ладонями пригнуть нас к себе.

Мы тоже весело хохотали, повалившись на диван и махая ногами от удовольствия.

Мама щекотала нас, а мы умирали от смеху и громко визжали.

На крик вошел отец.

– И кто поверит, что это англичанки? – печально вопросил он пространство, устало бухнувшись на диван.

– Мы! Мы! – наперебой заверещали мы, тыкаясь в отца носами и бодая головами.

– Надеюсь, старший принц достаточно получил мзды, чтобы не отправить нас утром к белым медведям, когда проспится... – тяжело сказал отец.

– Получил, получил! – успокоила я его. – Мы ему так дали!!!

– Эх, тяжко мне на душе, девочки... – вздохнул отец. – Я не шучу. Что-то негодно в этом королевстве, нюхом чую, здесь нечисто... Как не тягостно мне это говорить, девочки, гулянки кончились, дома тоже переходим на военное положение, хоть это и Родина... Что-то здесь назревает, и мы, похоже, как одни из самых важных ликвидаторов и работников со своей собственной шпионской сетью, вляпались в это дело по вот так, и оказались против своей воли в центре тайфуна. Нас всерьез считают за один из ключевых факторов безопасности страны, и использовать или уже устранить его планируют все... – отец развел руками.

И вдруг наклонился к нам и сказал одними губами:

– С этого момента считайте, что мы на вражеской территории и ведите соответственно. Пока вы тут играли, на меня вышел один из столпов страны и конфиденциально и по знакомству попросил для него тайно разобраться, что здесь творится, и ликвидировать источник... Можно ждать самых изысканных покушений, девочки, спасибо за отличное прикрытие встречи, вы нам помогли на пять...

Отец мерзко ухмыльнулся поднимаясь.

В общем, настроение у меня было вечером такое, хоть чертей вешай, чтоб развеять гнусное состояние. Моим настроением можно было всех врагов позабивать в землю. Я всегда ждала удара в спину, человек моей профессии не имеет право расслабляться никогда, раз он вступил на эту дорожку. Я всегда абсолютно внимательна и напряжена, где я бы ни была, что бы ни делала, в каком бы самом лучшем обществе не находилась. Постоянная настороженность, вечная напряженная наблюдательность – все это входит в привычку разведчика, потому воспитывается с детства. Враги и убийцы тогда то и нападают, когда ты расслаблена и не ждешь – они как раз это и выискивают. А связывать и анализировать все виденное – так за это надо благодарить японцев, мне с детства это поставили как инстинкт, уже бессознательно, столько было усилий, мастерства и упорства потрачено. Это уже происходит автоматически... Был выработан не просто навык и привычка, а, как и знание языка или ходьба и дыхание, она стала мной.