С Сореном Гильфи удалось встретиться лишь на рассвете, когда оба они закончили работу. Им не терпелось рассказать друг другу о ночных событиях, поэтому они даже слегка заспорили, кто будет говорить первым. Наконец Гильфи свистящим шепотом заявила:

— Я выследила номер 12-8! Она — тайный агент!

— Кто-кто? — разинул клюв Сорен. Разумеется, рассказ об отвратительной рутине Инкубатора не шел ни в какое сравнение с этим открытием!

— Шпион, — шепотом ответила Гильфи.

— Постой-постой… О ком ты говоришь? О Гортензии? Номере 12-8?

— Она такая же номер 12-8, как я 25-2, а ты… Кстати, какой у тебя номер? Я все время забываю.

— 12-1, — ошеломленно ответил Сорен. — Тихо, она идет сюда! Проходившая мимо Гортензия вдруг остановилась.

— Доброе утро, номер 12-1, ты безукоризненно исполняешь работу наседки. Помни, что это очень почетная должность. Каждое высиженное яйцо наполняет мое сердце чувством глубочайшего удовлетворения, самого смиренного, разумеется.

— Спасибо, номер 12-8, — изумленно ответил Сорен. Пятнистая сова обернулась к Гильфи:

— А ты, как я вижу, стала усердной сборщицей мха. Возможно, в будущем ты тоже удостоишься высокой чести высиживать маленькие яйца. И тогда ты тоже испытаешь чувство глубокого удовлетворения.

Гильфи молча кивнула.

«Вот это актриса!» — восхищенно подумала она.

Следующие две ночи друзья придумывали, как вывести Гортензию на чистую воду.

— Я думаю, надо просто подняться туда, когда она будет одна, — предложила Гильфи. — И сказать: «Гортензия, мы случайно заметили…»

— Что значит: «Мы случайно заметили»? Ты выследила ее, Гильфи. От твоих слов она только перепугается! Решит, чего доброго, что и остальные совы тоже что-то заподозрили.

— Ты прав.

— И вообще, зачем нам нужно выводить ее на чистую воду?

— Как это — зачем? А если она участвует в каком-нибудь заговоре? Вдруг в этой Академии не одна, а целых двадцать таких же Гортензий? Что, если здесь целая тайная организация… необлученных сов? Может быть, они готовят революцию!

— Что такое революция? — перебил Сорен, возвращая Гильфи с небес на землю.

— Ну, это что-то вроде войны, только на ней стороны не равны. Грубо говоря, это когда славные, но слабые ребята восстают против злобных, но сильных.

— Ухты, — присвистнул Сорен.

— Слушай, — затараторила Гильфи. — Нам во что бы то ни стало надо подружиться с Гортензией. Ее гнездо расположено на самом высоком пике Сант-Эголиуса. Именно оттуда нам будет проще всего улететь, — Гильфи помолчала и принялась расхаживать под самым клювом Сорена. — Посмотри на меня, Сорен.

— Зачем?

— Сорен, я придумала! Мы должны научиться летать! И как можно скорее!

Но сначала нужно было поговорить с Гортензией. Выбрать подходящий момент оказалось несложно, гораздо труднее было найти нужные слова.

Случай не замедлил представиться. Следующей ночью друзья так ловко согласовали свои расписания, что час отдыха Сорена пришелся на рабочую смену Гильфи. Он вежливо попросил разрешения помочь подруге разносить мох и получил более чем благосклонное согласие, поскольку Яйцехранилище, так же, как Инкубатор, продолжало испытывать недостаток рабочих когтей. После этого двое друзей открыто полезли на дальнюю скалу, где Гортензия отрабатывала свою ночную смену, сидя на огромном гнезде с восьмью яйцами.

— Уф, — пропыхтел Сорен. — Ну и прогулочка!

— Пустяки! — отозвалась скакавшая рядом Гильфи. — Привыкнешь! Считай это тренировкой. Чур, ты первый с ней заговариваешь!

Сорен задумался. С чего бы начать? Первое слово он уже придумал: начать нужно с имени: «Гортензия!» И говорить как можно проще.

Они добрались до вершины. Дул сильный ветер. За время пребывания в Сант-Эголиусе Сорен успел отвыкнуть от ветра. Серебристо-серые тучи неслись по черному небу. Здесь был настоящий совиный мир — высокий-превысокий, рядом с ветром, небом и мерцавшими в ночи звездами. Впервые за долгое время Сорен почувствовал себя спокойно и уверенно.

— Добро пожаловать в мой убогий каменный приют, номера 12-1 и 25-2.

Сорен бросил в гнездо принесенный в клюве мох, и Гортензия тут же принялась деловито затыкать им щели в глине.

— Гортензия!

Крапчатая сова подняла голову и моргнула. Но в то же мгновение глаза ее затянулись желтоватой пеленой и она бесстрастно уставилась на Сорена.

— Гортензия, почему ты называешь свое гнездо убогим? Это же настоящее место для сов — высокое, рядом с небом и ветром, здесь слышно, как бьется сердце ночи!