— А вот и орлица! — воскликнула Гортензия. — Сегодня она снова одна, без друга. Наверное, у него какие-то дела. У меня каждый раз сердце замирает при виде этих крыльев! — восхищенно призналась она. — Потрясающее зрелище, правда?

Сорен увидел, как из сероватой предрассветной дымки вынырнула белоснежная голова, показавшаяся ему ярче самой яркой звезды. Исполинский размах могучих крыльев повергал в трепет. Сорен оцепенел. Настолько оцепенел, что не услышал встревоженного шипения Гильфи и очнулся только тогда, когда подруга пребольно клюнула его в лапу.

— Сорен, шевелись! Кто-то идет по тропинке!

Теперь Сорен и сам услышал шаги. Гильфи юркнула в узкую щель — чересчур узкую для такого упитанного амбарного совенка, как Сорен.

— Лезь! Да лезь же скорее! Мы съежимся и уместимся. Не бойся, дальше тут посвободнее, — отчаянно причитала Гильфи, а Сорен словно прирос когтями к камням от страха.

Когда совы пугаются, перья у них плотно прилегают к телу, так что птица на глазах «худеет». Именно это и произошло с Сореном. Охваченный ужасом, он сжался и протиснулся в щель, которая, к счастью, действительно расширялась в глубину.

«Только бы ненароком не задавить Гильфи!» — подумал он.

Затаив дыхание от страха, совята смотрели на то, что происходило у них перед глазами.

— Номер 12-8! — оглушительный визг прорезал ночные небеса.

Великий Глаукс! Это же Виззг и Ищейке, а с ними Джатт с Джуттом! И Тетушка тоже здесь!

Тетушка Финни от ярости так распушилась, что стала казаться вдвое больше. Желтые глаза ее теперь не были добрыми, они сверкали жестким металлическим блеском.

— Я уже давно ее заподозрила! — клекотала Финни, выволакивая Гортензию из гнезда, в которое та только-только успела вернуться.

Яйцо, освещенное поднимающимся солнцем, беззащитно покачивалось на краю скалы. Сорен не сводил с него глаз. На фоне рассветных сумерек оно казалось таким большим, таким хрупким.

«Это могла бы быть Эглантина. Это могла бы быть Эглантина», — неотвязно крутилось в голове.

Сорен начал дрожать от ужаса. Перед ним было будущее, за которое велась борьба. Весь совиный мир сейчас представлялся ему яйцом, балансировавшим на краю пропасти. И над этим яйцом парила орлица.

И тут послышалось одинокое, полное горечи, уханье:

— Бери яйцо! Не тревожься обо мне. Спасай яйцо… спасай яйцо! — кричала Гортензия.

Огромная тень упала на скалы, а потом с неба обрушились перья. Они заслонили все вокруг. Перья и пух мелькали в розовом свете занимающегося дня. Орел закрыл собой весь мир!

А Гортензия продолжала кричать:

— Спасай яйцо! Спасай яйцо!

Тетушка Финни набросилась на орлицу, как безумная. Ее желтые глаза сверкали неистовым огнем ненависти, широко разинутый клюв жаждал крови, а длинные когти целились орлице в глаза. Вся она сейчас была сплошным визжащим белым шаром. Немыслимые проклятия вырывались из ее клюва.

— Убью! Убью! — пронзительно визжала она. Ее покрытый перьями лицевой диск будто окаменел. Хищный черный клюв и дикие желтые глаза делали его похожим на жуткую белую маску.

А потом совята увидели, как орлица взмахнула своими огромными крыльями и опрокинула Тетушку на землю. В следующий миг гигантская птица подхватила яйцо и поднялась в воздух, сжимая в когтях свою ношу.

Голос Гортензии зазвучал глуше, а потом стал стихать, тая и удаляясь…

Сорен переглянулся с Гильфи. Две огромные слезы выкатились из его темных глаз.

— Она упала, да?

— Они сбросили ее…

А потом они снова увидели Тетушку. Белоснежная надзирательница стояла на краю скалы рядом с Виззг и смотрела вниз, в бездонный провал.

— Пока, милочка, — проворковала Тетушка и помахала белоснежным крылом. — Пока, номер 12-8! Прощай, дура набитая! — ласковый лепет перешел в жуткий смех, от которого у Сорена похолодели крылья.

— Но орлица все-таки унесла яйцо, — прошептала Гильфи.

— Кажется, да, — ответил Сорен. — А в королевстве Амбала появятся новые истории и легенды о храброй Гортензии.

Яйцехранилище немедленно закрыли. Всех временных работников Яйцехранилища и Инкубатора немедленно отправили в камеры для полного очищения памяти, тем более что наступила пора новолуния.

Сорен с Гильфи были к этому готовы. Сидя в тесной трещине, они слышали, как Тетушка, Виззг и Ищейке договорились сделать все возможное, чтобы скрыть от остальных преступление Гортензии. Больше других хлопотала Тетушка. К ней вернулся ее привычный сладенький голосок, и она без устали причитала, что просто не в силах понять, как такая безупречно облученная сова, как номер 12-8, могла оказаться столь гнусной злодейкой.