— Вы говорили, что ему нужна любовь, — откашлявшись, сказал он, когда Алессандра нашла в себе силы оторваться от лошади.

— Да, — кивнула она.

— Я тоже так думаю, — согласился Рафаэль. Он усадил ее в машину, попросил немного подождать и отправился к директору конюшни.

Вернувшись к машине, он увидел, что Алессандра спит. Голова ее неудобно упиралась в стекло.

Он включил двигатель, и она тут же открыла глаза.

— Извините, — пробормотала она. — Оказывается, горе отнимает у человека все силы.

Рафаэль кивнул.

— Поспите немного. Хотите, я опушу вам сиденье?

— Нет-нет, спасибо, — из вежливости запротестовала она.

Но когда машина проехала пару миль, ее голова стала безудержно клониться на грудь. Рафаэль осторожно остановил машину на обочине и нажал на кнопку. Сиденье плавно приняло почти горизонтальное положение. Алессандра спокойно спала, руки ее были сложены на груди, губы чуть приоткрыты. Он достал сигарету, зажег ее, медленно затянулся и принялся с интересом рассматривать спутницу.

Ее густые светлые волосы рассыпались по сиденью, открыв лицо и чудесную нежную кожу. Привыкший к смуглой красоте матери и сестры, он был заворожен фарфоровой прелестью Алессандры. Розовая светящаяся кожа, правильный овал лица, которое, возможно, слишком строгий критик счел бы несколько удлиненным и жестковатым для классического типа женской красоты. Но именно этот овал придавал лицу Алессандры особую красоту и индивидуальность. Оно казалось Савентосу необыкновенно притягательным. Ее красота не соответствовала общепринятым канонам. Должно быть, такие лица были у средневековых дев-воительниц. Не потому ли Алессандра так волновала Рафаэля?

Он обвел глазами ее фигуру. Легкая ткань платья обтягивала округлые бедра и высокую грудь, неожиданно пышную для девушки с длинными ногами и тонкой талией. Безусловно, Алессандра Ксавьер волновала и вызывала желание. Она была очень женственна.

Словно ощутив опасность, она открыла глаза. Повернула голову, сонно посмотрела на Савентоса и на мгновение смутилась.

— Рафаэль, в Англии мужчину, глазеющего на спящую женщину, называют Любопытным Томом, и это вовсе не комплимент…

Он сунул окурок в пепельницу и улыбнулся.

— Ну вот, вы опять меня обижаете. — Рафаэль в душе похвалил себя. Разве Алессандра могла бы пошутить — хотя бы так незатейливо, — оставь он ее наедине с печальными мыслями? А так… В этот мрачный день он сумел подарить ей немного радости. Как ни глупо, он и сам был рад этому.

Пригласить ее пообедать? Взвесив все «за» и «против», Рафаэль решил не искушать судьбу.

— Я хочу вас кое о чем попросить, — многозначительно произнес он.

— Да, слушаю.

— Я бы хотел, чтобы вы помогли мне с Оттавио.

Алессандра резко выпрямилась, не понимая, куда он клонит.

— Думаю, ему стоит побыть недельку здесь, прежде чем я отправлю его машиной в Испанию, — объяснил Рафаэль. — Лошадь плохо переносит пароход и самолет.

— Да, такое бывает.

— Поэтому ему надо побыть в Англии и прийти в себя. Но мне хотелось бы, чтобы его регулярно брали в работу. Это должен быть опытный жокей, который к тому же понимал бы Оттавио. Вы согласны взяться за это дело?

— Да, — сказала она после небольшой паузы. — С удовольствием.

— Разумеется, ваша работа будет оплачена. Это деловое соглашение.

Она повернулась к Савентосу.

— Конечно.

Рафаэль почувствовал, что в воздухе сгустилось напряжение. Похоже, Алессандра заподозрила, что за его просьбой скрываются иные мотивы.

— А вы не сможете потом доставить лошадь ко мне в Испанию?

— Что? О Боже! — рассмеялась Алессандра. — О чем еще вы хотите меня попросить?

В воздухе опять повисло неловкое молчание. Алессандра гадала, уж не решил ли Рафаэль, что она пытается с ним кокетничать. У нее и в мыслях этого не было.

— Так Оттавио принадлежит вам? — наконец спросила она. — Я думала, это лошадь Эмилио.

— Оттавио — одна из двух лошадей, которых я держу у себя дома. Эмилио добился некоторых успехов в конкуре, и я позволил ему брать моих лошадей.

— А вы сами не ездите верхом?

— Только для собственного удовольствия. Гуляю по заднему двору.

— Шагаете, — автоматически поправила она.

— Верно, шагаю. Конечно, Эмилио считает, что все лошади, с которыми он может справиться, принадлежат ему. Боюсь, то, что я вчера отослал его домой, а Оттавио оставил здесь, явилось для мальчишки ударом.