— Вот и прекрасно! — подхватил старшина, о котором как-то все забыли. — Отпразднуем встречу двух любящих сердец!… Прошу ко мне! «Горючее» есть и приложение к нему найдется!…

При других обстоятельствах Аниканов уклонился бы от этого предложения — старшина не вызывал у него особой симпатии. Но сейчас оно было очень кстати — это был повод попасть в дом, куда вошел старик с корзиной тола.

И все трое направились на квартиру старшины.

У самых ворот Аниканов вдруг задержался в начал внимательно рассматривать надписи на белой стене дома. Это были обычные знаки — указатели наступавших частей. Чего там только не было: стрелки, треугольники с буквами в середине, квадраты, изображение зверей и просто фамилии. Но не они задержали внимание разведчика: среди множества этих знаков он увидел на стене рисунок с изображением птицы с длинным клювом, опущенным вниз, точно такой же, какой он видел на открытке, найденной в вещевом мешке человека со шрамом.

Теперь Аниканов окончательно убедился, что след шпиона найден.

Сержант быстро подбежал к Петрову, шедшему впереди старшины, и шепнул ему на ухо: «Приготовься!» Тот понимающе кивнул. Разведчики ускорили шаг, чтобы первыми войти в дом.

Аниканов с силой толкнул дверь и, сжимая в кармане рукоятку пистолета, быстро вошел в комнату. Но в ней никого не оказалось. Также пуста была и вторая комната. Аниканов и Петров разочарованно переглянулись. «Зачем же я задержался возле Анфисы? Что я наделал?… Это ж преступление!» — обожгла сержанта мысль.

Старшина был удивлен не меньше разведчиков.

— Куда же это Маргарита сбежала? — недоумевал он. — Обычно она уходила в восемь, а сейчас…

— Куда уходила? — быстро спросил Аниканов.

— А кто ее знает. Я не спрашивал…

Старшина накрыл стол. Однако разведчики, а вслед за ними и Анфиса отказались от угощения. Они посидели немного и собрались уходить.

— Почему так быстро? — обиделся старшина.

— Дела, брат, — ответил за всех Аниканов и направился к выходу.

До самых сумерек разведчики наблюдали через окно из комнаты Анфисы за домом, где жил старшина. В течение этого времени никто в него не входил, а также и не выходил.

Когда стенные часы пробили восемь, разведчики и Анфиса, которую друзья посвятили уже в суть дела, вышли на улицу и осторожно направились к дому старшины. Аниканов подошел к окну и стал прислушиваться. Но в доме было тихо.

Оставив Петрова во дворе, Аниканов и Анфиса вошли в комнату. То, что они там увидели, заставило их содрогнуться. На полу, возле стола, раскинув руки, неподвижно лежал старшина. Анфиса бросилась к нему, пощупала пульс.

— Он только что умер!…

Девушка приподняла голову старшины к свету и, разглядев пену в уголках его губ, добавила:

— Его отравили.

Аниканов посмотрел на стол, возле которого лежал старшина. На нем стояли три стакана. Разведчики поняли, что кроме старшины в комнате недавно были еще два человека. Аниканов стал быстро обыскивать квартиру. На кухне, возле бутылки с вином, он увидел две стеклянные ампулы. Одна из них была пуста…

Аниканов и Анфиса начали рассматривать яд, которым был отравлен старшина.

Петров, оставшийся во дворе, не терял напрасно времени. Он внимательно разглядывал постройки. Вдруг в щели одной из дверей блеснул тонкий луч света. Петров подобрался к ней и стал прислушиваться. Откуда-то снизу до него доходили глухие голоса. Он решительно толкнул дверь, но в то же мгновение раздался выстрел. Разведчик схватился за грудь и упал. Теряя сознание, он увидел, как мимо него из подвала пробежали три человека.

На выстрел во двор выбежали Аниканов и Анфиса. Увидев залитого кровью Петрова, они поспешили к нему на помощь. Девушка стала перевязывать солдата, а сержант быстро спустился в подвал. Но там уже никого не было. Только из наушников включенной радиостанции, нарушая тишину, слышался тонкий писк морзянки. Аниканов взял наушники и приложил к уху. Вслушавшись, он разобрал только одно слово: «Тринадцатая… Тринадцатая…»

Аниканов бросил наушники и стал рассматривать лежащую на столе немецкую карту. На ней был обозначен населенный пункт, в котором они находились сейчас, и мост через широкую реку в конце этого села, перечеркнутый красным карандашом.

Вспомнив про старика и про тол, принесенный им в корзине, Аниканов сразу же понял замысел диверсантов: они побежали к мосту, чтобы взорвать его.

Медлить было нельзя: мост, единственный на всем участке нашего фронта, в любую минуту мог взлететь на воздух. Это если не сорвет, то, во всяком случае, замедлит начавшееся наше наступление.

Оставив Анфису возле раненого Петрова, Аниканов побежал к мосту.

Ноги вязли в липкой весенней грязи. В темноте сержант то и дело проваливался в канавы, наполненные водой, несколько раз падал.

У самого моста его окликнул часовой. Задыхаясь после тяжелого бега и от волнения, разведчик спросил его:

— Не проходил никто по мосту?

— Только сейчас прошли трое гражданских: мужчина в шляпе, девушка и старик с корзиной…

Но Аниканов недослушал часового. Каждая секунда промедления могла быть роковой.

— Это диверсанты! Доложи караульному начальнику! — уже на бегу крикнул он часовому.