Много публики должно было явиться на этот заманчивый вечер. Киносеанс, Сингапур, гарем, прекрасная музыка — и все даром. Кто из рыбаков оказался бы настолько глупым, чтобы упустить такой редкий-случай? Все, у кого только было свободное время, валом повалили — старички, старушки, дети, девушки, свободные от работы в коптильне, парни, которые в тот вечер не были в море у неводов или сетей. Помещение кооператива быстро наполнилось так, что яблоку негде было упасть. Растянули на стене большую простыню, проекционный аппарат поместили за спинами зрителей. После этого перед экраном поставили столик с графином, и Питерис занял за ним место. Он несколько отступил от объявленного в программе порядка и заявил собравшимся, что речь его будет предшествовать художественной части. Он знал по опыту, как выглядит собрание, когда сначала показывают фильм: только закончится сеанс, и публика сразу расходится — говори тогда перед пустым залом! И на этот раз, узнав, что сингапурское чудовище будут показывать позже, многие из молодежи решили уйти.

— Времени еще достаточно… Придем, когда наговорится, — рассуждали они.

Но Питерис знал, как исправить положение.

— Прошу не расходиться, — предупредил он. — Тех, кто выйдет, впускать больше не будут, чтобы не мешать ходу сеанса.

Ничего не поделаешь, пришлось снова усесться и покорно выслушать речь агитатора. Питерис говорил часа полтора. Он не стал бросаться красивыми и высокопарными словами, а просто, как свой человек, обсудил условия жизни рыбаков, их мелкие и крупные беды, искусно пользуясь полученными из разговора с Джимом Косоглазым сведениями. С кооперативной рыбокоптильней рыбаки еще ничего особенно не достигли. Здесь нужна настоящая консервная фабрика. Что касается котлов, машин и прочего, все это оборудование обойдется дорого, его должно дать государство — ведь тогда ему будет что экспортировать за границу и в казну станет прибывать валюта. А как обстоит дело с рыбачьим портом? А где дорога, чтобы машины могли подходить к берегу с полным грузом? Сколько карбасов было разбито и опрокинуто, сколько неводов приходилось разыскивать на дне приглубины, — а все из-за того, что посудину на ночь приходится оставлять на открытом месте. Почему не построен мол? Почему здесь нет ни одной спасательной лодки? Отчего нет того, нет другого? Эти вопиющие несправедливости до того взволновали Питериса, что он весь раскраснелся и теперь заговорил с пафосом. Он искусно играл на чувствах рыбаков, заставляя их вспоминать погибших сыновей и братьев, пробуждая в них былую скорбь.

— Почему это так? — громовым голосом спросил он, обращаясь к залу.

Ответ у него уже был готов:

— Потому что в Риге, в сейме и около правительства у вас нет ни одного защитника из своих людей. И пока его не будет, не ждите, что кто-нибудь облегчит вашу участь. Люди, которые приезжают к вам с обещаниями молочных рек и кисельных берегов, — это только охотники за наживой. Они странствуют по нашим краям в погоне за собственным благополучием. Они вечно обещают, а что вы от них видели? Одни разговоры! И вот, чтобы покончить с таким положением вещей, чтобы интересы рыбаков могли защищать их собственные люди, некоторые достойные, самоотверженные граждане из вашей среды, чей благородный образ мыслей всем вам хорошо известен, взялись за дело. Но и вы не должны оставаться бездеятельными. Осенью будут выборы в сейм… Мы вступаем в борьбу, выдвигая собственный список! Ни одного голоса другим партиям!

Вытерев вспотевший лоб и увлажнив пересохшие губы глотком воды, Питерис закончил речь. Ему удалось зародить приятные надежды в сердцах рыбаков. Ему долго аплодировали. Правда, нашлись и люди сомневающиеся, которые недоверчиво усмехались, пожимая плечами. А чем этот лучше других? Все они одного поля ягода!.. Но их немногочисленные голоса не могли заглушить мнения большинства.

— Гляди, как он разбирается в наших нуждах. Этот не залетает в облака и чудес не обещает, а только самое необходимое. Свой человек…

«Большая художественная программа» длилась час. Лента, правда, была изрядно потрепана и поминутно обрывалась, видимо, фильм кочевал по всей стране. Все же здесь оказались и восточные страны, и гарем, и девушки с раскосыми глазами… В Чешуях по крайней мере сеанс протекал в приличной обстановке. Помещение было просторное, а когда закрыли ставни, можно было сравнительно легко наблюдать движение теней на экране. То ли видел Питерис в других местах, в маленьких и бедных поселках, где для демонстрации кинокартины не находилось иного помещения, кроме закопченной бани или клети! Словом, вечер надо было считать удавшимся.

Когда картина кончилась, Питерис стал раздавать листовки и брошюрки. Затем Бангер пригласил его к себе ночевать, и оба почтенных мужа удалились.

Бангер и Питерис сели за стол и, опрокинув по рюмке тминной, стали закусывать.

Заговорил Питерис:

— Начато хорошо. Наше дело внушает рыбакам доверие. Теперь надо только правильно повести его, и если мы сами себе не напортим, то осенью нам обеспечено по меньшей мере четыре-пять депутатских мандатов.

— Вы, наверно, уже подумали о дальнейшем, — сказал Бангер, поднося спичку сначала к сигаре гостя, затем к своей.

— Да, здесь нужна система, выработанный план. Я подумал относительно нашего кандидатского списка. Его надо подготовить самым тщательным образом.

— Кхм-кхм… — Бангер стал играть золотой цепочкой часов. — Главное, чтобы это были люди, которые хотят и могут что-то сделать. Шутка ли — народный Представитель! Такое высокое положение, такая ответственность!

— Начнем с первого кандидата, ведущей фигуры, так сказать…