Корунд сел на скамью рядом с женой и выпил. — Если бы я это сделал, мадам, — сказал он, — то я отяготил бы свою совесть. Потому что я охотно отрубил бы им головы — вот подходящий счастливый конец.

— Король решил совсем по другому, — сказал Гро. — Он приказал привести Лорда Джусса и Лорда Брандох Даха, и долго рассматривал их, презрительно улыбаясь. "Добро пожаловать в Карсё — сказал он. — Вы мои гости, хотя и пришли без приглашения, и на вашем столе никогда не переведется вкусная еда и хорошее вино". И он приказал вбить в стены старого пиршественного зала железные крюки, привести туда Демонов, сковать их руки и ноги тяжелыми железными кандалами и распластать их на стене, приковав за руки и за ноги. И еще Король приказал поставить у их ног стол с деликатесами, чтобы вид и запах еды мучил их. И только после этого он созвал нас на совет, чтобы мы могли одобрить его решение и посмеяться над поверженными врагами.

— По-настоящему великий король должен походить на собаку и убивать чисто, — сказала Презмира, — а не на кошку, которая мучает свою добычу и играет с ней.

— Это правда, — сказал Корунд, — безопаснее всего убить их. — Он встал со скамьи. — Очень недурно, — добавил он, — что я ничего не сказал Королю.

— Почему? — удивилась Презмира.

— У того, кто спит долго, — весело сказал Корунд, глядя на нее, — иногда есть известие для той, которая, встав рано, сидит на западной террасе. И вот я пришел сказать ей, что, поглядев на восток через окно нашей комнаты, увидел, как к Карсё по Дороге Королей скачет…

— Ла Фириз? — спросила она.

— Мои глаза видят достаточно далеко, — сказал Корунд, — но я не стал бы утверждать под присягой, что смогу узнать своего собственного брата с расстояния в три мили. Но быть может ваши глаза, мадам лучше моих.

— Но кто еще может прискакать по Дороге Королей из Пиксиландии, — крикнула Презмира, — кроме Ла Фириза?

— На это, мадам пусть ответит Эхо, — сказал Корунд. — Но лично я сразу вспомнил, что Князь, мой шурин, в глубине души всегда хранит память о прошлых благодеяниях. И кто же для него больший благодетель, чем Джусс, который спас ему жизнь шесть зим назад в Верхней Чертландии? Поэтому, если Ла Фириз каким-то образом связан с нашей ночной пирушкой, необходимо, чтобы эти болтуны заткнули рот и не сказали ему ни слова о развлечениях в старом пиршественном зале и о Демонах, участвовавших в сражении.

— Пошли, — сказала Презмира. — Я иду с тобой.

Они нашли Короля на самой верхней башне над водяными воротами вместе с лордами Ведьмландии. Все они глядели на восток, где, за длинными низкими холмами, лежала Пиксиландия. Но когда Корунд высказал Королю свое мнение, Король сказал, — Ты стареешь, о Корунд, и точно никчемный странствующий торговец принес свои товары на рынок, который уже закончился. Я уже распорядился их судьбой, и мои люди должны знать только то, что этой ночью Гоблины напали на Карсё, были разгромлены и сбежали от моего гнева в море, потеряв почти всю свою армию. И если кто-нибудь словом или жестом откроет Ла Фиризу, что в этом были замешаны Демоны, или что мои враги своим видом развлекают меня в старом пиршественном зале, он потеряет все, включая саму жизнь.

— Я понял, о Король, — ответил Корунд.

— Главный капитан, каковы наши силы? — спросил Король.

— Семьдесят и три были убиты, — ответил Кориниус, — а остальные по большей части ранены: и я среди них, ибо какое-то время смогу сражаться только одной рукой. Не думаю, о Король, что смогу найти в Карсё пятьдесят здоровых воинов.

— Милорд Корунд, — сказал Король, — у тебя самые лучшие глаза среди всех нас, молодых или старых. Сколько воинов в этом отряде?

Корунд оперся на парапет, и затенив глаза широкой, как копченая треска ладонью, обратная сторона который была усеяна редкими желтыми волосками, похожими на волоски на коже молодого слона, сказал: — У него шесть десятков лошадей, о Король. Можно добавить еще пару для полного счастья, но лишите меня всех своих милостей, если их меньше шестидесяти.

Король недовольно выругался. — И надо же было ему приехать так некстати, когда вся моя сила в походе и осталось так мало тех, кто может научить его уважению, если он станет совсем несносным. Пускай один из твоих сыновей, Корунд, возьмет лошадь, поскачет на юг в Зорну и Пермио, соберет несколько десятков фермеров и пастухов, и вооружит их. И пускай они как можно быстрее скачут сюда.

День уже клонился к вечеру, когда Князь Ла Фириз со своим отрядом въехал в замок; все церемониально приветствовали друг друга, была преподнесена дань и Пикси разошлись по предназначенным для них комнатам. А вечером все собрались в огромном пиршественном зале, построенным Королем Горисом XI в юго-восточном углу дворца в самом начале своего правления; и этот зал далеко превосходил по величине и великолепию старый, в котором сейчас содержались в заточении Лорд Джусс и Лорд Брандох Даха. Было в нем семь одинаковых стен из темно-зеленой яшмы, испещренной красными пятнами. В середине одной из стен находилась высокая дверь, а в стенах справа и слева от нее, а также в тех, которые окаймляли углы, лежавшие напротив двери, были сделаны высокие окна, через которые лился освещавший пиршественный зал свет. В каждом из семи углов находилась кариатида, вырезанная из огромных блоков черного серпентина в виде трехголового гиганта, склонившего под тяжестью гигантского краба, вырезанного из того же самого камня. Широко расставленные могучие клешни всех семи крабов поддерживали купол крыши, гладкой и расписанной сценами сражений, охоты и борьбы в темных дымных тонах, так подходящих мрачному величию зала. На стенах под окнами сверкало оружие для войны и охоты, а на двух глухих стенах висели черепа и кости тех воинов, которые боролись с Королем Горисом XI вплоть до того злополучного часа, когда он решил сразиться с Голдри Блазко. В самом внутреннем углу, лицом к двери, стоял длинный стол с красивой скамьей за ним, а по обе стороны от этого стола стояли два других, еще более длинных, и скамьи за ними тянулись вдоль стен почти до двери. У самой середины стола, находившего справа от двери, находилось высокое сидение, вырезанное из старого кипариса, большое и красивое, с подушечками из черного бархата, отделанными золотом, а за противоположным столом находилось другое высокое сидение, поменьше, с подушечками, отделанными серебром. Между столами, на подставках в виде орлиных лап стояли в ряд пять массивных железных жаровен; за скамьями с каждой стороны стояли девять больших стоек со светильниками, освещавшими зал ночью, и еще семь за поперечной скамьей — они стояли на равном расстоянии друг от друга и от стен. Пол был вымощен стеатитом, белым и розовым, с прожилками темно-коричневого и лилового, и брызгами алого. Столешницы, полированные каменные плиты с маленькими золотыми искрами, опирались на прочные подмости.

На поперечной скамье сидели женщины, и в их центре Леди Презмира, превосходившая всех красотой и величием, как Венера превосходит ночью меньшие планеты. Зенамбрия, жена Герцога Корсуса, сидела слева от нее, а Срива, дочь Корсуса, странно красивая для такого отца, справа. На верхней скамье, справа от двери, выше и ниже сидения Короля, сидели лорды Ведьмландии, одетые в праздничные наряды, а лорды Пиксиландии помещались напротив их, на более низкой скамье, высокое сидение которой было предназначено для Ла Фириза. На столах, в строгом порядке стояли большие блюда из золота, серебра и раскрашенного фарфора, наполненные деликатесами. Арфисты и волынщики заиграли варварскую музыку, гости поднялись на ноги, сияющие двери открылись и в зал вошел Король Горис, сопровождаемый своим гостем, Князем.

Как черный орел, обозревающий землю с вершины высокой горы, так смотрел на зал Король с вершины своего величия. Кольчуга из черных колец, воротник, рукава, килт, отделанный пластинками из тусклого золота с гиацинтами и черными опалами. На нем были черные чулки с украшенными бриллиантами подвязками из тюленьей шкуры. На большом пальце левой руки сиял золотой перстень-печатка в виде змея Уробороса, кусающего свой хвост: часть кольца с головой змея была сделана из рубина цвета персика размером с воробьиное яйцо. Плащ был сшит из кож черных кобр, скрепленных золотой проволокой, золотые блестки украшали рубашку из черного шелка. Железная корона Ведьмландии отягощала его лоб, клешни краба торчали вверх, напоминая рога; многокрасочные драгоценные камни его одеяния сверкали, как лучи Сириуса ясной морозной ночью в Святки.