Когда же настала четыреста девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Исхак, сын Ибрахима, мосулец, окончил свои стихи, среди собравшихся не осталось никого, кто бы не вскочил со своего места. "И они сели передо мной и сказали: "Заклинаем тебя Аллахом, господин наш, спой нам ещё одну песню". А я отвечал им: "С любовью и удовольствием!" И затем я сыграл как следует и произнёс такие стихи:

И когда он окончил свои стихи, среди собравшихся не осталось никого, кто бы не поднялся на ноги и не бросился бы потом на землю от сильного восторга, овладевшего им.

И я кинул лютню из рук, но люди сказали мае: "Ради Аллаха, не делай этого, дай нам услышать ещё одну песню, да прибавит тебе Аллах своей милости!" А я молвил: "О люди, что я буду прибавлять вам ещё песню, и ещё, и ещё! Но я осведомлю вас о том, кто я. Я Исхак, сын Ибрахима, мосулец. Я надменен с халифом, когда он меня требует, а вы заставили меня в сегодняшний день выслушать грубости, которых я не люблю. Клянусь Аллахом, я не произнесу ни звука и не буду сидеть с вами, пока вы не выведете отсюда этого буяна!" - "От этого я тебя предостерегал, и этого для тебя боялся!" - сказал тогда товарищ этого человека, и потом его взяли за руку и вывели, а я взял лютню и спел им со всем искусством те песни, которые пела невольница. А после того я потихоньку сказал хозяину дома, что эта невольница запала мне в сердце и я не могу быть без неё. "Она твоя, но с условием", - отвечал хозяин. "А каково оно?" - спросил я. И хозяин молвил: "Чтобы ты пробыл у меня месяц, и тогда невольница и то, что ей принадлежит из одежд и украшений, - твои".
– "Хорошо, я это сделаю", - отвечал я. И целый месяц я пробыл у него, и никто не знал, где я, и халиф искал меня во всех местах и не имел обо мне вестей. А когда месяц кончился, хозяин дома вручил мне невольницу и дорогие вещи, которые ей принадлежали, и дал мне ещё евнуха, и я пришёл с этим в моё жилище, и мне казалось, будто я владею всем миром, так сильно я радовался невольнице.

И потом я тотчас же поехал к аль-Мамуну, и, когда я явился к нему, он воскликнул: "Горе тебе, о Исхак, и где это ты был?" И я рассказал ему свою историю. И аль-Мамун воскликнул: "Ко мне этого человека, сейчас же!" И я указал его дом, и халиф послал за ним, и, когда этот человек явился, он спросил его, как было дело. И он рассказал все, и тогда халиф воскликнул: "Ты человек благородный, и правильно будет, чтобы тебе была оказана при твоём благородстве помощь".

И он велел дать ему сто тысяч дирхемов, а мне сказал: "О Исхак, приведи невольницу!" И я привёл её, и она стала петь халифу и взволновала его, и его охватила из-за неё великая радость.

"Я назначаю её очередь на каждый четверг, - сказал он.
– Пусть она приходит и поёт из-за занавесей".

И халиф приказал выдать ей пятьдесят тысяч дирхемов, и, клянусь Аллахом, я много нажил в эту поездку и дал нажить другим".

Рассказывают также, что аль-Утби говорил: "Однажды я сидел, и у меня было собрание людей образованных. И стали мы вспоминать предания о людях, и разговор наш склонился к рассказам о любящих, и всякий из нас стал что-нибудь рассказывать. А среди собравшихся был один старец, который молчал. И когда ни у кого не осталось ничего, что бы он не рассказал, этот старец молвил: "Рассказать ли вам историю, подобной которой вы никогда не слышали?" - "Да", - отвечали мы. И старец оказал: "Знайте, что у меня была дочь, и она любила одного юношу, и мы не знали об этом, а юноша любил певицу, а певица любила мою дочь. И однажды я пришёл в одно собрание, где был этот юноша..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста десятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старик говорил: "И в какой-то день я пришёл в одно собрание, где были этот юноша и певица, и она произнесла такие два стиха:

И юноша воскликнул: "Клянусь Аллахом, ты отлично спела, о госпожа. Позволишь ли ты мне умереть?" - "Да, если ты влюблённый", - сказала певица из-за занавески. И юноша положил голову на подушку и закрыл глаза. И, когда кубок дошёл до юноши, мы стали будить его и вдруг видим - он мёртв. И мы собрались около него, и замутилась наша радость, и мы огорчились и тотчас же разошлись. А когда я пришёл домой, моим родным показалось подозрительно, что я пришёл в столь необычное время. И я рассказал им, что случилось с юношей, чтобы удивить их этим. И дочь услышала мои слова и вышла из той комнаты, где был я, и вошла в другую комнату, и я вышел за ней и вошёл в ту комнату и увидел, что девушка прилегла на подушку так же, как я рассказывал про юношу. И я потрогал её и вдруг вижу - она умерла. И мы начали её обряжать и наутро вышли хоронить, и юношу тоже вынесли хоронить. И мы пошли по дороге на кладбище и вдруг видим третьи носилки, и мы спросили про них, и вдруг оказалось, что это носилки певицы: когда до неё дошла весть о смерти моей дочери, она сделала то же, что сделала та, и умерла. И мы похоронили их троих в один день, и это самое удивительное, что слыхано из рассказов о влюблённых".

Повествуют также, что аль-Касим ибн Ади рассказывал со слов одного человека из племени Бену-Тсмим, что тот говорил: "Однажды я вышел поискать заблудившуюся верблюдицу и пришёл к воде племени Бену-Тай, и увидел две толпы народа, одну около другой, и вдруг я слышу, что в одной толпе идёт такой же разговор, как и разговор людей другой толпы. И я всмотрелся и увидел в одной толпе юношу, которого испортила болезнь, и был он точно потёртый бурдюк. И когда я его рассматривал, он вдруг произнёс такие стихи:

И его слова услышала девушка из другой толпы и устремилась к нему, и её родные последовали за ней, но она стала от них отбиваться. И юноша услышал её и бросился к ней, но люди из той толпы устремились к нему и ухватились за него, и он стал от них вырываться, а девушка вырывалась от своих, пока они оба не освободились.

И тогда каждый из них бросился к другому, и они встретились между обеими толпами и обнялись и упали на землю мёртвые..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала четыреста одиннадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда юноша и девушка встретились между обеими толпами, они обнялись и упали на землю мёртвые. И вышел из палаток старец и остановился над ними обоими и произнёс: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" И заплакал сильным плачем и воскликнул: "Да помилует вас обоих Аллах великий! Клянусь Аллахом, поистине, если вы не соединились при жизни, я соединяю вас после смерти!" И он приказал обрядить их, и их вымыли и завернули в один саван, и вырыли им одну могилу, и люди помолились над ними, и их похоронили в - этой могиле, и ни в той, ни в другой толпе не осталось мужчины или женщины, которых я не видел бы плачущими об умерших и бьющими себя по лицу. И я спросил старика про этих двух, и он сказал: "Она - моя дочь, а он - сын моего брата, и любовь довела их до того, что ты видел".
– "Да направит тебя Аллах! Почему ты не поженил их?" - воскликнул я. И старец сказал: "Я боялся срама и позора, и теперь они пали на меня!"