– Вот это встреча!!! – вскричал благородный сэр и, опустив алебарду, с чувством раскрыл объятия обитателю древних развалин.

Ржавый рыцарь резко выпрямился и потерял второй наплечник. Попытка удержать скользнувшую вниз железяку закончилась ещё плачевней – рыцарь уронил свой верный меч.

– Какой позор! – горестно пробормотал бедняга и был тут же заключён в медвежьи объятия сэра Бонифация.

– Дружище, неужели ты не узнаёшь меня?

– Трудно узнать кого-либо, когда он в шлеме с опущенным забралом, – холодно отозвался ржавый рыцарь.

Сэр Бонифаций рассмеялся, швыряя свой шлем в траву.

– Сэр Бонифаций Ненасытный! – безмерно удивился обитатель развалин. – Скажу честно, слава о вашем завидном аппетите уже не раз была воспета странствующими менестрелями.

– Он узнал меня! – радостно сообщил сэру Гэвину сэр Бонифаций, хлопая ржавого рыцаря по спине. – Знакомьтесь, сэр Гэвин, перед вами никто иной, как сэр Дорвальд Неистовый, знаменитый поборник справедливости и защитник Гроба Господня, участник восьмидесяти пяти Крестовых походов.

– О, даже так! – несколько опешил сэр Гэвин.

– Вынужден вас поправить, сэр, – учтиво проговорил сэр Дорвальд. – Сейчас меня зовут несколько иначе.

– Да, я кое-что слышал об этом, – кивнул сэр Бонифаций. – Что же побудило вас сменить столь славное имя?

Хотя и так всё было ясно, однако сэр Дорвальд вынужден был ответить.

Сняв скособоченный шлем с наполовину выдранными перьями, обладатель ржавых доспехов тяжело вздохнул.

– Грустна и поучительна моя история…

Было сэру Дорвальду на вид лет двадцать пять, не больше. Симпатичный блондин с внешностью постящегося аскета. Трудно было поверить, что этот рыцарь успел принять участие в стольких Крестовых походах.

Прочитав мысли сэра Гэвина, неосмотрительно поднявшего забрало, гомункулус глухо пробасил из седельной сумки:

– У него был ковёр-самолёт!

Сэр Дорвальд провёл рукой по длинным светлым кудрям и тоскливо посмотрел куда-то вдаль.

– Можете не утруждать себя бередящим душу рассказом, – сжалился над собратом сэр Бонифаций. – Ведь прошлое, словно открывшаяся рана, никогда не даёт зажить старым шрамам. Скажите только одно… всё из-за женщины?

Сэр Дорвальд опустошённо кивнул.

– Я так и думал, мой друг, но не стоит отчаиваться, ибо отныне мы с вами.

Утешение, скажем так, небольшое, но тем не менее сэр Дорвальд посмотрел на сэра Бонифация с искренней благодарностью.

Несчастная судьба была у этого рыцаря, влюбившегося однажды в прекрасную леди, вытянувшую из него всё состояние. В конце концов она бросила бедолагу на произвол судьбы, предпочтя более богатого любовника.

Однако справедливости ради заметим, что леди того стоила, и рыцарь тратил свои деньги не впустую.

«Погулял, покуролесил и теперь нищенствует, – подумал сэр Гэвин с некоторой долей здоровой мужской зависти. – Классический случай».

– Прошу в мой замок! – Горько усмехнувшись, сэр Дорвальд гостеприимным жестом указал на заросшие бурьяном развалины.

По дороге в башню сэр Бонифаций, заговорщицки подмигивая, доверительно сообщил сэру Дорвальду:

– У границ ваших владений мы поймали кровожадного разбойника. – И благородный перст указал на рыжебородого оборванца.

– Это не разбойник, – покачал головой сэр Дорвальд, – это мой оруженосец Мелоун.

– Но что он, простите, делал у дороги и зачем натянул поперёк неё верёвку?!!

– Ну… – Обедневший рыцарь слегка смутился. – Я утром выгнал его из замка, приказав не возвращаться без мяса.

– М-да… – хмыкнул себе под нос сэр Бонифаций, не рискуя более глубоко погружаться в этически весьма сомнительную тему.

В башне было довольно просторно и относительно сухо, правда, в огромные щели задувал ветер, и оттого казалось, что между поросшими мхом камнями завывают многочисленные призраки бывших обитателей некогда богатейшего поместья.

– Располагайтесь, отдохните с дороги. – Сэр Дорвальд указал на кучу соломы, наваленную у перекосившейся стены. – Прошу меня извинить, но предложить вам перекусить не могу… моего верного коня Миральда мы съели на прошлой неделе.

При упоминании имени верного коня у держащегося чуть в сторонке Мелоуна потекли слюнки. Ну а сам обнищавший защитник всех обездоленных едва не всплакнул не то от горя из-за потери четвероногого друга, не то от того, что у него нет второго коня, которого вполне можно было бы зажарить в честь благородных гостей.