"Какая красота! Замечательная жертва!" – знайте: здесь играет Михаил Таль.

Нет другого гроссмейстера, который мог бы так возбуждать зрителей, вызвать в них желание постичь то тайное, что скрыто в шахматах. Беззаветная любовь молодого гроссмейстера к шахматному искусству невольно вызывает любовь к Талю со стороны тех, кто это искусство ценит.

И с какой искренней грустью передают любители весть о том, что опять-таки нет другого шахматиста, который был бы так невнимателен сам к себе. Кого не настораживают многочисленные болезни Таля, операции, срочные отправки в госпиталь. За восемь лет пребывания в семье гроссмейстеров Таль один болел больше, чем остальные два десятка его коллег. Последний турнир претендентов он начал, только что выйдя из больницы, и закончил в госпитале острова Кюрасао.

В чем же причина такой болезненности двадцатидевятилетнего гроссмейстера? Нет сомнения, от природы Миша не Голиаф, но ясно и другое – он не очень-то выполняет предписания врачей. К тому же на нем отразилось своеобразное воспитание.

В пятьдесят шестом году советские студенты собирались лететь в шведский город Упсала на командное первенство мира. В число участников был включен двадцатилетний студент Рижского университета Миша Таль.

До отлета оставались считанные дни, когда в моей квартире раздался телефонный звонок.

– Можно мне поговорить с гроссмейстером Котовым? – спросил мужской голос.

– Я Котов.

– Здравствуйте. Говорит дядя Миши Таля.

– Очень приятно.

– Я хотел предупредить вас: у Миши очень плохое здоровье. После каждого приема пищи ему бывает плохо. Мы делаем ему каждый вечер и каждое утро уколы.

– Спасибо, – поблагодарил я за информацию, а сам подумал: "Ничего себе положеньице! Если где-нибудь в шведском ресторане Талю станет плохо, что мы будем делать? Врач с нами не едет, никто в команде медицинского образования не имеет". Посоветовался с коллегами. Решили: посмотрим! Команда должна последние дни отдыхать в подмосковном санатории, вот тогда и определим. В крайнем случае заменим запасным.

Ясным зимним днем приехал я в санаторий. Первое, что я увидел, это группу молодых людей, исступленно играющих в снежки. На них не было ни шапок, ни пальто – одни тренировочные костюмы. Сразу же бросилась в глаза маленькая, тощая фигурка Таля. Он не отставал от ребят, быстро носился по полянке, метко швырял комья слипшегося снега.

За обедом я тихонечко спросил у тренера команды Ильи Кана:

– Как чувствует себя Таль?

– Отлично!

– И ничего с ним не приключается… после еды?

– А что может быть?! Замечательный парень!

В этой первой поездке с Мишей Талем мы провели вместе около полутора месяцев. И в Швеции и в Норвегии, куда мы поехали после первенства мира, я не заметил у него никаких признаков болезни. Миша всегда был рад принять участие в любом спортивном мероприятии, будь то схватка в настольный теннис или пробег на лыжах.

Поздно вечером самолет доставил нас из Норвегии на Внуковский аэропорт Москвы. Из толпы встречавших вышел небольшого роста коренастый мужчина и подошел ко мне.

– Здравствуйте! Я – дядя Миши Таля.

– Это вы звонили мне перед отлетом?

– Нет, другой дядя. Нас очень волнует вопрос: как здоровье Миши?

И тут я не выдержал.

– Знаете, что я хочу вам посоветовать? – решительно произнес я. – Перестаньте вы опекать своего племянника. Он здоров, и, слава богу, в поездке ничего с ним не происходило. И еще я думаю: если любому тяжелоатлету, вроде Григория Новака, каждый день делать уколы, он через месяц не шевельнет и рукой!

Уже во время поездки я заметил, что Миша абсолютно не приспособлен к житейским делам. Чувствовалось, что дома мальчика окружали заботливые опекуны, не приучившие его к тому, к чему нужно приучать. Как-никак, а Талю в ту пору было двадцать лет и он заканчивал университет!

На аэродроме, перед отлетом из Москвы, Миша сказал мне жалобным тоном:

– Александр Александрович, возьмите, пожалуйста, мой паспорт.

– Зачем? – удивился я.

– Я его потеряю.

Что на это скажешь? Пришлось паспорт взять. Стоит ли говорить, что за паспортом последовали и деньги.

Никогда не забуду картину, которую я застал в номере отеля, где жил Миша. Виктор Корчной и мы с Талем должны были лететь в Осло. Когда подошло время выезжать на аэродром, я зашел к Талю. В разных концах комнаты валялось множество сверточков, аккуратно перевязанных разноцветной бечевкой, как это делают в магазинах Стокгольма.

– Миша, ты не успеешь уложиться! – вскричал я.– Через десять минут придет машина.

– А я уже уложился. Призы в чемодане, все увязано.

– Ты что, думаешь, за тобой пришлют роту солдат переносить все твои сверточки?!