Прежде чем вернуться на кокпит, я быстро оглядел каюту. Я сам не знал, что ищу, но, поскольку я впервые остался один, наверное, у меня была подсознательная мысль найти какое-нибудь оружие. Конечно, это был чистейшей воды самообман. Они не взяли с собой на яхту никакого багажа, так что надеяться на то, что где-то в каюте мог заваляться пистолет, не приходилось. У меня не было никаких шансов справиться с ними. Их двое. Если я попытаюсь напасть сзади на одного из них и отобрать у него пистолет, второй меня убьет. Они профессионалы. С ними и вооруженному человеку не справиться.

Яхта немного кренговала, крен ощущался даже в каюте. Баркли уже прошел буй на выходе в открытое море и позволил судну у валиться под ветер, наугад взяв курс на юго-восток. Была мягкая килевая качка. Единственными доносившимися до меня звуками были шум рассекаемой корпусом яхты воды да скрип снастей. Я было почувствовал себя в родной стихии, но тут же вспомнил, что прокладываю курс, ведущий только в один конец.

Им незачем везти меня обратно. Побережье Флориды можно найти и без опытного шкипера.

Не знаю, что на меня нашло, только я подошел к занавеске и заглянул в носовую часть каюты. Лампочка над столиком для карт давала достаточно света, чтобы я мог разглядеть Шэннон. Она лежала на кушетке, той, что с правого борта, уткнув лицо в подушку, — красивая, беззащитная, совершенно сломленная.

Не знаю зачем, но я подошел к кушетке. Это было сильнее меня. Услышав мои шаги, она повернулась на бок и открыла глаза. Они были мокры от слез.

— Билл, — прошептала она. — Мне жаль…

Неважно, что я почувствовал в тот момент, главное, я сумел тут же прийти в себя.

— Приятного путешествия, — сказал я ей с холодной усмешкой.

Потом повернулся и вышел на палубу. Барфилд сидел, выставив ноги на середину кокпита. Я изо всех сил дал по ним ногой и сказал:

— Подбери костыли, тут люди ходят.

Это возымело примерно такое же действие, как зажженная сигарета в насосной танкера. Положение спас только холодный профессионализм Баркли.

Невооруженным глазом было видно, что забот у Баркли будет немало.

Когда опасность взрыва миновала, он опять уселся на погруженном в темноту обдуваемом бризом кокпите. Яхта по-прежнему немного кренговала, с шумом рассекая воду. Я сообщил Баркли скорректированный курс, и он положил ее в еще более глубокий крен.

Он сидел слева от меня, на его узкое лицо падал тусклый свет фонаря.

— Теперь о вахтах, — сказал он. — Джордж, тебе когда-нибудь приходилось управлять парусным судном?

— Нет, — ответил Барфилд, сидевший по другую сторону от меня. — Но если уж с этим делом справляется этот безмозглый, оно должно быть проще простого.

— В сущности, тебе нет необходимости стоять на руле, — продолжал Баркли. — Мэннинг и я будем по очереди нести вахту, тебе только надо быть на палубе, когда он на вахте, а я отдыхаю. Дальний конец каюты мы отведем миссис Маколи, а ты, я и Мэннинг будем спать по очереди на тех двух койках, что ближе к лестнице. При этом ему, конечно, нельзя позволять туда заходить, когда один из нас спит.

Он говорил спокойно и обыденно, как будто речь шла о том, как рассадить гостей за праздничным столом, а не о том, как они будут караулить приговоренного к смерти пленника, пока не придет время его убить.

— Сейчас начало первого, — продолжал он. — Ты, Джордж, ступай вниз и отоспись. Мэннинг может улечься здесь, на кокпите. Первую вахту, до шести утра, буду стоять я. Когда Мэннинг сменит меня, тебе придется выйти на палубу.

Барфилд удалился вместе с саквояжем, что-то ворча себе под нос.

Когда он ушел, Баркли сказал:

— Я бы вам посоветовал больше не провоцировать его. Он весьма и весьма опасен.

Я уселся настолько близко к нему, насколько мог, не вызывая подозрений, и закурил.

— Будет ужасно, не правда ли, если он сорвется и убьет меня до того, как я найду ваш поганый самолет и стану вам не нужен? — спросил я его.

— Зачем нам убивать вас?

— Оставьте, — сказал я. — Может, вы еще дадите мне рекомендательное письмо? Там можно было бы, например, написать: «Рекомендую вам мистера Мэннинга, единственного свидетеля того, что это мы убили Маколи, а его вдова невиновна…»

— Зачем же? — сказал он. — Вы не пойдете в полицию. Ведь на вас самом обвинение в убийстве.