Тут Гамид оказался рядом со мной.

Я всё понял. Даже если бы Таш была одна — неизвестно, напал бы он на нее. А тут рядом с ней оказался мужчина. Тот самый мужчина. Может быть, единственный, кому она подчинялась. Да еще с длинным ножом на поясе, и он ведь отлично управлялся с этим ножом…

Они вошли в дверь, и больше мы ничего не услышали.

— Значит, «сорок пять» — вовсе не проклятое число? И она даже в этом нас обманула? — спросил Гамид.

— Выходит, так. Подождем — может, еще кто-то заявится.

Но внизу было тихо.

Мы ждали слишком долго. Гамид только-только начал спускаться по темной лестнице, когда дверь на третьем ярусе отворилась и мы услышали голос господина Осейфа Гумариэля.

— Я устал от тебя, паршивый осел! Ты требуешь невозможного! И не приходи ко мне! Я не стану возводить в Трубе помосты! Она не для того задумана! Прощай!

Мой хозяин даже не вышел, а выскочил на лестницу и чуть не скатился по ступеням. А следом сразу же вышел тот мужчина, любовник Таш, со светильником в руке.

— Я провожу тебя, почтенный Гумариэль.

— Убирайся! Видеть тебя не желаю!

— Позволь осветить твой путь.

— Убирайся, шелудивый пес, истлевшая падаль! Помосты! Я не допущу никаких помостов! Это не Та Башня! Это Другая Башня! Это не куча сырой глины, в которой грязные поденщики копают себе пещеры! Это продуманное, разумное, благородное здание! Пошел прочь!

Выхода у нас не было — мы отступали по лестнице, а следом, кряхтя, всползал господин Осейф, а за ним, высоко подняв светильник, — тот мужчина.

— Давай договоримся, почтенный учитель! Я устрою тебе встречу со стариками, хотя эта встреча тебя не обрадует, а потом мы потолкуем о помостах.

— Уйди! Уйди, гнусный! — неистовствовал господин Осейф. — Или я спихну тебя с лестницы и ты переломать ноги! Да! И сломаешь шею!

— Прости меня, благородный Гумариэль! Хочешь, я пришлю тебе копченой рыбы? В холодном месте она долго хранится.

Судя по голосу, тот мужчина совершенно не обиделся на моего господина, и это было странно — ведь Осейф изругал его от всей души и с настоящей яростью.

— Тебе понадобится слишком много рыбы, чтобы я дал согласие ставить в Другой Башне помосты, — огрызнулся мой хозяин.

Мы с Гамидом поднялись на шестой ярус и оказались в помещении, откуда уже могли попасть в комнаты хозяина.

— Где мы? — спросил еле слышно Гамид.

— Держись за меня, — шепнул я и повел его туда, где мы могли спрятаться, — в хранилище глиняных табличек.

Это была комната, где Осейф Гумариэль часто работал, хотя рисовать там башню он не мог — стены были заняты полками с тяжелыми ящиками, в которых стояли в гнездах таблички, так что двигать их мог только Арбук, дядя Лиш. Кроме того, там были рабочий стол Бубука и огромное корыто с сырой глиной, накрытое мокрой тканью в шесть слоев. На столе валялись неубранные палочки для выдавливания, большая скалка и широкий нож. Оконные ставни Арбук уже закрыл, и мы очень осторожно пробрались в угол.

— Когда он уснет, ты спустишься по лестнице, — сказал я. — Подожди тут. Я принесу тебе сладких пирожков.

— С финиками, с изюмом или с яблоками?

— С финиками, и они еще обмазаны медом, так что бери двумя пальцами, не перемажься, — предупредил я.

Разговаривать с ним о Таш я не хотел. Ну, собирались убить, ну, не убили, кому какое дело? Мы ответим за это лишь в подземном царстве Кур-Нуги, и, надеюсь, не скоро.

Мы не потому пощадили ее, что испугались того мужчины, отлично владеющего длинным ножом и сильного духом. Мы отказались от убийства, потому что нас бы там сразу схватили. Когда простой парень убивает госпожу, вряд ли его за это кормят нежной жареной печенью молодых ягнят и ароматными дынями. Решение убить хитрую змею осталось неизменным, просто мы не стали об этом говорить.

Я хотел выйти из хранилища, но услышал шаги господина Осейфа. Он именно туда направлялся, да еще со светильником, который взял в спальне, с большим и ярким светильником! Фош, женщина, которая стряпала для господина и убирала комнаты, с вечера заправляла этот светильник маслом и зажигала, потому что господин Осейф любил на сон грядущий читать что-нибудь занимательное, хотя это было не всегда удобно — те таблицы со сказанием о Гильгамеше, которые он купил недавно, величиной превосходили подушку, а он брал их в постель и только чудом еще не расколотил.

Спрятаться под стол мы не догадались.

Хранилище имело окно, выходящее на балкон, и мы, два деревенских дурня, полезли в это окно. Гамид боялся, что господин Осейф будет орать во всю глотку и прибежит стража, а я — что добрый господин, который взял меня к себе и заботился обо мне, рассердится, что я привел в дом чужого, и прогонит прочь.

И, конечно, мы опрокинули стоявший возле окна маленький столик, которого впотьмах не заметили.

Хозяин, уже занесший ногу над порогом, остановился, а мы, оказавшись на балконе, совсем утратили рассудок и полезли куда-то вверх по резным деревянным столбикам.