Мне надо было удержать Роберта.

— Такой замечательный вечер, — сказала я ему. — Может, мы прогуляемся?

Предложение ему понравилось, и он заулыбался.

— Туда, где потемнее? — спросил он.

Мои глаза устали от яркого света.

— Да, где потемнее, — согласилась я.

Я споткнулась и, наверное, упала бы. Но Роберт вовремя протянул мне руку и поддержал.

— Ты такой добрый и предупредительный, — сказала я Роберту, оглядываясь на Джека.

— Потому что я — рыцарь в сияющих доспехах.

— Да.

Мы снова прошли мимо разносчицы «Джелло». На ее подносе оставалась последняя конфета. Роберт проворно схватил лакомство и преподнес мне.

— Прошу, миледи.

— Нет, — запротестовала я. — Ты сам не съел ни одной.

— Я настаиваю.

Роберт протянул мне конфету. Она была переливчато-голубой, как перья павлина.

— Спасибо. Я чрезвычайно благодарна тебе за помощь.

— Возможно, потом мы найдем способ для выражения твоей благодарности, — сказал он.

— Обязательно найдем.

Роберт так обрадовался, что в моей голове стал немедленно складываться план. Конечно, в Эфразии учтивость Роберта расценили бы как проявление обычной вежливости. Но в этом веке, лишенном манер и учтивости, даже обычная вежливость заслуживает почестей. Если я вернусь домой (теперь это мне кажется вполне вероятным, поскольку Джеку — ужасному, вероломному Джеку — не быть моим мужем)... О чем я думала? Ах, да: если я вернусь домой, то произведу Роберта в рыцари или, по меньшей мере, награжу каким-нибудь почетным орденом.

А Джеку отрубят голову.

Думать мне было тяжело. Моя голова кружилась и существовала словно отдельно от тела. Подобное состояние я уже однажды испытала. Отец получил из Франции несколько бочек шипучего вина. За разговорами взрослые не заметили, как я одна выпила почти целый графин. На какое-то время я перестала быть собой. Помню, потом госпоже Брук изрядно влетело за недосмотр.

— Тебе совсем не надо этого делать, — сказал Роберт.

— Чего?

— Посвящать меня в рыцари. Я счастлив помочь такой красивой девочке, как ты. Особенно когда старина Джек глупо тебя бросил.

«Неужели я размышляла вслух? Значит, пиво развязало мне язык?»

Мы шли через толпу гостей. Роберт поддерживал меня за локоть. Я медленно сосала «Джелло», наслаждаясь тем, как сладкие кусочки проскальзывают в горло.

— Слушай, а откуда ты? — спросил меня Роберт, крепче взяв за руку. — Ты говоришь правильно, но с каким-то странным акцентом.

— Я из Эф... Европы. Из Бельгии.

Голова отчаянно кружилась. Я едва переставляла ноги. Если бы не поддержка Роберта, я бы давно упала. Кажется, я уже начала падать. Точнее, парить в воздухе. Я спрыгнула с самолета и приземлилась на цветное облако.

А потом я ощутила его губы, прильнувшие к моим. Роберт, с которым я была знакома менее получаса, решил меня поцеловать!

Я пыталась выразить свое неудовольствие, но его язык проник ко мне в рот, и вместо слов получался стон. Мы находились возле дальнего края бассейна. Роберт еще раз поцеловал меня. Мой разум находился в тумане. Нечто похожее я испытала триста лет назад, когда укололась веретеном и куда-то проваливалась, не в силах остановиться.

— Какая ты красивая, Талия.

Он опять меня поцеловал. В моем не слишком трезвом состоянии мне было трудно ему противиться. Еще поцелуй. А потом... потом его рука скользнула... внутрь моих джинсов. И этого человека я считала рыцарем?

— Нет! Остановись!

Я едва слышала свои слова. Неужели он вознамерился меня обесчестить?

— Нет! — снова завопила я, хотя вряд ли этот крик был кому-то слышен. — Нет!

Роберту не было дела до моих криков. Его жаркие, грубые руки шарили в самых сокровенных, в самых потаенных моих местах! Я и представить не могла, что такое возможно. Вокруг нас стали собираться люди. Они переговаривались, но никто и не думал вмешаться. Разве они не видели, что меня позорили у них на глазах? Или в их времени подобное уже не считалось позором?

— Нет!

Я вырвалась, подняла руку, чтобы дать Роберту пощечину, и вдруг упала в холодную воду бассейна.

— Помогите! — закричала я.

Холодная вода немного отрезвила меня. Но бассейн оказался глубоким. Мои ноги не доставали дна.

— Помогите! Я не умею плавать!

Я пыталась ухватиться за стенку, но она была совсем гладкой, а мои пальцы — липкими от пива. Мне было не за что уцепиться.

Над головой возникло удивленное лицо Роберта. Неужели он не понимает, что я тону?