Товарищ Маргарита хорошая важатая, не сомнивайтесь. Она будед для вас воровать из столовой хлеб. Пугайте ее ночю страшилками. Она это любит.

Вот и все, бедные девочки. Мы уежаем, а вы приежаете.

Будь гатов – всигда гатов!!!!

Мария Шац. Михайловна.

4 июля сего 1981 года.

Будьте здоровы и счасливы.

Если кто-то спрашивал у нашей Сонечки, чего она хочет в подарок, то Сонечка неизменно отвечала:

– Нога-нога канхет и банучку мйода (много-много конфет и баночку меда).

А еще наша Сонечка басила. Прямо с самого рождения. И очень любила первой отвечать на телефонные звонки, поэтому играла исключительно в шаговой доступности от телефонного аппарата. Периодически, если телефон долго молчал, она поднимала трубку и увещевала:

– Ае! Ае! Поговойите хуть цто-нибудь!

Годам к семи сестра «добасилась» до того, что люди на ее раннеутреннее «але» говорили:

– Здравствуй, Юрик!

– Это не Юрик, это я! – возмущалась Сонечка.

– Драстамат Арутюнович? – пугались люди, думая, что им отвечает наш дед.

Сестра обиженно бросала трубку.

Но это уже потом, спустя «нога-нога лет», а сейчас Сонечке было год и восемь месяцев, и на вопрос Ба: «Что тебе привезти из Новороссийска?» – она важно пробасила:

– Нога-нога канхет и бацьенок мйода.

– А чего это сразу бочонок? – выпучилась Ба. – У всех баночку просила, а у меня бочонок просишь? Вот оно, еврейское счастье! Где справедливость, спрашивается?

Мы захихикали. Ба очень смешно возмущалась – вплотную приблизилась к Сонечкиному личику и грозно шевелила бровями. Впрочем, Сонечка была не робкого десятка – она с вызовом сопела и, собрав глаза в кучку, глядела прямо в переносицу Ба.

– Вчера по телевизору показывали мультик, вот она и запомнила новое слово, – объяснила я, – теперь вместо баночки меда Сонечка просит бочонок.

– Ты не могла подождать, пока я уеду в Новороссийск, и потом запомнить новое слово? – снова повела бровями Ба.

– Хацу бацьенок! – упрямо выпятила нижнюю губу Сонечка.

– Значит, будет тебе бочонок, чудо ты пернатое, – вздохнула Ба, – ну-ка покажи, где у тебя седая прядь волос?

– Вон! – и Сонечка ткнула пальчиком себе в макушку.

Самой большой достопримечательностью нашей семьи была седая прядь сестры. Если к нам приходили гости, то первым делом они принимались ковыряться в Сонечкиных волосах, чтобы удостовериться, что с ее знаменитым седым локоном ничего не случилось.

– Это божий знак, – цокали они языками.

Сонечка носилась со своим локоном как с писаной торбой и по сто раз на дню подбегала к зеркалу, чтобы проверить, на месте ли он или, не дай бог, ушел к какой-нибудь другой Сонечке.

– Иде мой бозизак? – приговаривала она, ковыряясь в своих золотистых локонах. – Воооот мой бозизак!

Второй по популярности достопримечательностью нашей семьи были разрушения, которые наносила квартире Каринка. Причем сестра действовала с такой оголтелой методичностью, что если мама два дня подряд не звонила в ЖЭК, то работники ЖЭКа чуть ли не сами звонили нам, чтобы удостовериться, что квартира пока на месте и мы, в общем-то, живы. А когда у нас случались гости, то они ходили по комнатам, в священном ужасе приглядывались к вывернутым розеткам, вырванным с мясом дверным косякам, покрытой трещинами сантехнике, порушенным карнизам и возвращались домой в твердой уверенности, что их дети – ангелы во плоти.

Понятно, что ремонтировать квартиру, когда под ногами путается склонный к апокалипсическим по мощи разрушениям ребенок, в крайней степени опасно. Поэтому родители решили отремонтировать детскую, кабинет и ванную за те три недели, которые мы проведем в пионерлагере. Мама, конечно, мечтала привести в порядок всю квартиру, но, когда она об этом заикнулась, папа заявил, что она может ремонтировать хоть весь подъезд, но только после развода с ним.

Вообще, когда разговор касался денег, папа мигом выходил из себя и начинал бегать по квартире, в порыве страсти хватаясь за голову и возводя к потолку руки. Оно и понятно – прокормить на советскую зарплату многодетную семью было крайне проблематично, даже если оба родителя трудились не покладая рук. Поэтому всякие новые непредвиденные расходы сильно напрягали нашего многострадального отца.

Вот и сегодня все пошло по обычному сценарию – услы шав о новых тратах, он тут же ринулся колобродить, возмущенно нарезая круги по квартире. А мама ходила следом и вносила рацпредложения. С каждым новым маминым рацпредложением папа все больше и больше входил в раж.

– Жена, денег нет! Де-нег! – вопил он, мельтеша то в кабинете, то в коридоре, а то и вообще неожиданным образом выныривая из детской. – На что мы жить будем? Детей как прокормить?

– Возьмем в долг, – не сдавалась мама.