– До-оченьки наши, – загремели они банками, – а что это вы т-тут делаете?

– Клад ищем, – отрапортовали мы.

– К-какие они у нас ум-мные, – умилились наши отцы.

– А что это вы напились? – пошли мы в атаку.

Папы одинаково нахмурились.

– Кто нап-пился? М-мы? Ничего подобного!

– Пойдем, друг, нас там д-дела ждут! – похлопал банкой по папиному плечу дядя Миша.

– Где? – встрепенулись мы.

– Там, – неопределенно махнул в сторону заднего двора папа.

– А зачем вам банки? – насторожились мы.

– Просто так. А вы копайте, если будете усерднее копать, то часа через два обязательно выкопаете клад, – сказали нам наши отцы и пошли в сторону заднего двора. По одинаково невинному выражению их спин сразу было ясно – задумали они что-то такое, что точно не понравится Ба.

Как только они скрылись за углом дома, мы тут же кинулись следом. И застали их возле маленького погреба. В маленьком погребе Ба хранила скоропортящиеся продукты, потому что он был практически подземным, и круглый год там стоял ледяной холод. Узкое окошко погреба было зарешечено частой металлической решеткой, дверь запиралась на замок с защелкой.

Наши бравые мужчины какое-то время молча изучали решетку на окне.

– Давай я, – сказала дядя Миша, – я тебя физически сильнее.

– Давай, – хмыкнул папа и отобрал у дяди Миши две его банки, – заодно посмотрим, кто тут сильнее.

– Пааап, а что это вы собираетесь делать? – подбежали мы к ним.

– Дети, не мешайте, – отодвинул нас банками мой отец, – и вообще, зарубите себе на носу – когда мужчина действует, женщина должна молчать. И трепетать. Ясно?

– Друг, не будем о грустном, – сказал дядя Миша и вцепился руками в оконную решетку.

– Раздватри! – вдохнул он и на выдохе попытался выдернуть оконную решетку. Та обиженно заскрипела, но не поддалась.

– Смотри, как хорошо ее приварили, э? – обернулся к отцу дядя Миша.

– Ты мне зубы не заговаривай, ты решетку отрывай, – не дрогнул отец.

– Раздватри! – вдохнул дядя Миша и по новой вцепился в решетку.

– Как ты думаешь, зачем они отрывают решетку? – шепнула я Маньке.

– Ничего не говори, а то погонят нас, и мы не увидим, что они тут творят, – зашептала она мне в ответ.

Тем временем дяде Мише удалось раскачать решетку, но она все равно отказывалась отрываться.

– Раздватри! – угрожал ей дядя Миша.

– Ииииии! – отмахивалась от него решетка.

– Дай я, – сказал папа, засучил рукава и пошел штурмом на неуступчивую решетку.

Он вцепился в нее руками, уперся ногой в стену и с нечеловеческим «ЫХТЬ» выдрал-таки решетку. С кусочком стены.

– Брат, – только и смог вымолвить дядя Миша.

– Не за тем я в институте учился зубы мудрости выдирать, чтобы перед оконной решеткой пасовать, – хмыкнул папа.

– Полезешь ты, – сказала дядя Миша, – у тебя зад тощий!

– Зато голова большая, – не согласился папа.

– Давай сравним твою голову с моим задом, – внес рацпредложение дядя Миша.

– Не надо! – испугался папа. – Я так полезу.

Дядя Миша, не выпуская из рук банок, встал под окошком погреба и подставил спину отцу. Тот взобрался ему на спину и пролез в раздербаненное окно погреба.

Мы с Маней, затаив дыхание, следили за телодвижениями наших пап. Нам очень хотелось понять логику вещей, которые сейчас творили два самых главных мужчины нашей жизни.

Какое-то время папины ноги торчали из окна, потом он с глухим стуком свалился внутрь погреба. Мы испугались. Но через секунду в окно высунулись папины целые и невредимые руки.

– Банки! – скомандовал он голосом, которым командует на операции – «скальпель»!

Дядя Миша передал ему банки по одной. Папа наполнил их вином из бочонка и передал обратно дяде Мише.

– Вот у нас и есть вино, – возликовал дядя Миша, – а главное, не надо ни к кому на поклон за ключом идти, это во-первых, а во-вторых, пусть знают, кто в доме хозяин!

– Миша, – позвал из погреба отец.

– А то пилят и пилят! – распалялся дядя Миша, не обращая внимания на отца. – Сколько можно пилить? Женщины, хохохо!!! Волос длинный, ум короткий!

– МИША!

– Да, мой брат!

– А как я отсюда выберусь? – промычал отец. – Встать не на что. Можно на бочонок, но я его не приволоку, он тяжелый. Пытаюсь подтянуться на руках, но с трудом дается. Опереться хотя бы на что!

Дядя Миша сразу протрезвел.

– Сейчас принесу табуретку, – ринулся он к дому.