От непереносимого жара у Захариэля уже появились волдыри, он понимал, что до того, как двигатели вражеской ракеты зальют палубу убийственной плазмой и бросят боеголовку вглубь корабля, у них остаются считаные секунды.

В это мгновение он понял, что надо сделать.

Он оставил Лютера у вокс-станции, а сам побежал вдоль стены к панели управления пусковой палубой, стараясь не обращать внимания на боль, хотя волосы на голове уже обгорели. На поверхности доспехов начала пузыриться краска, контакты механизмов оплавились, каждый шаг давался с огромным трудом.

Захариэль с мрачной решимостью двигался вперед, сознавая, что у него есть единственный шанс спасти корабль и всех, кто находится на борту.

Доспехи словно налились свинцом, и он едва передвигал ноги, но, несмотря на боль от ожогов, все-таки добрался до вмонтированной в стену панели управления.

Он еще успел оглянуться через плечо и увидел, что нос ракеты развернут в направлении жизненно важных систем корабля, и как раз туда, где проходят переговоры Льва с лордом-экзальтером Сароша.

Наконец Захариэль дотянулся до контрольной панели, ударом кулака разбил плексигласовый щиток и рывком опустил рычаг, запирающий противовзрывные двери всей пусковой палубы. Массивные пластины дверей с глухим ворчанием начали закрываться, но едва они опустились до половины, Захариэль нажал кнопку генератора защитного поля.

К общему шуму на палубе добавился вой сирен, еще более громкий и пронзительный, чем остальные звуки. Из динамиков раздался оглушительный голос: «Внимание! Защитное поле слабеет! Внимание! Защитное поле слабеет!»

Захариэль снова нажал кнопку выключения генератора и не отпускал ее, надеясь ускорить процесс. Аварийные команды в панике бросились к закрывающимся дверям.

«Внимание! Защитное поле слабеет! Внимание! Защитное поле слабеет!»

— Да знаю я! — крикнул Захариэль. — Выключай скорее, ради Льва!

Словно в ответ на его просьбу, мерцающее сияние, окружавшее генераторы по всему периметру входного шлюза, исчезло и звезды проявились более отчетливо.

Воздух с пусковой палубы неистовым ураганом устремился в открывшееся отверстие, унося с собой все, что не было прочно закреплено.

Резкий порыв подхватил Астартес, словно сухие листья, и потащил к зияющему шлюзу.

Захариэль вцепился в поручни, идущие вдоль края пусковой палубы, и изо всех сил сопротивлялся мощному потоку воздуха. Ящики, коробки с инструментами, связки обмундирования, подхваченные вихрем декомпрессии, вылетали из шлюза и по спирали уносились в бездну.

За мгновение до того, как вцепиться в поручни, он успел активировать магнитные подошвы, и теперь его прижимала к палубе вся тяжесть доспехов. Топливные шланги развевались, словно огромные змеи, а оторвавшиеся кабели рассыпали быстро уносящиеся облака искр.

Шаттл сарошанцев вместе с его смертельным грузом тоже был подхвачен ураганом, декомпрессионный поток обрушился на него и вытолкнул из корабля в тот самый момент, когда двигатели заработали на полную мощность. Лишенный управления шаттл описал широкий виток и вывалился из шлюза.

Рабочие спасательной команды и аварийные техники, не успевшие выскочить с палубы, тоже были мгновенно вытолкнуты в бездну, их крики потонули в реве вытекающего воздуха, а исковерканные и замерзшие тела разлетелись вокруг корабля.

Захариэль смотрел, как шаттл сарошанцев медленно удаляется от «Непобедимого разума», и внезапно чуть не ослеп, когда скрытая в нем боеголовка взорвалась.

Снаружи, на фоне равнодушной и холодной тьмы могло показаться, что боевой крейсер выстрелил миниатюрным солнцем. В одну тысячную долю секунды ослепительно-белый шар вспыхнул у самого корпуса, раскалился до предела и бесследно исчез.

Несмотря на то что корабль мог выдерживать вражеский артиллерийский обстрел, многие иллюминаторы на корме не выдержали силы взрыва и лопнули, а осколки закаленного стекла унеслись в бездну сверкающими алмазами.

Взрывная волна прокатилась по всему кораблю, и лишь автоматические системы контроля предотвратили его полное разрушение. В ответ на внезапную декомпрессию герметичные створки перегородили все помещения.

Корабль задрожал, словно схваченный мощной рукой левиафана, повреждения вызвали новую серию завываний тревожных сигналов. Захариэль ощутил ударную волну каждой косточкой своего тела.

Наконец ужасная вибрация прекратилась, и он в изнеможении рухнул на палубу, застонав от мучительной боли, причиняемой ожогами. Захариэль пролежал так несколько минут и почти не слышал, как над ним раздаются крики спасателей и продолжают завывать сирены.