Переговоры тянулись два месяца и ничем не кончились. Конечно, это была провокация «Священной дружины», пытавшийся внести в «Народную волю» раскол и узнать возможные планы Исполнительного Комитета, «выяснить мало по малу все личности, которые считают себя вправе вести переговоры от имени «Народной воли». Дружинная газета в Женеве «Правда» писала: «Решено в что бы то ни стало заманить молодежь на конституционную почву. У нас имеются положительные доказательства этого заговора, задуманного господином N совместно с русским правительством, необходимо выяснить, кто заинтересован в распространении этой смуты. Если в России будет конституция, то социальная революция потеряет надолго всякую почву в общественном мнении». Попытки внести смуту и раскол среди революционеров «Священной дружине» так и не удалось из-за их высокого профессионализма и верности социалистической идее. Народовольцы присмотрелись к «Правде» и «Вольному слову» и на всю Европу назвали их «темными».

В сентябре 1882 года руководитель «Священной дружины» и министр императорского двора Воронцов-Дашков начал новые переговоры с «Народной волей». Посредниками для контактов с Исполнительным Комитетом почему-то был выбран бывший либеральный грузинский журналист Николай Николадзе, служивший в Петербурге на железной дороге. Ему пообещали дать большую сумму денег и разрешение на издание газеты в столице империи, а так же прославиться тем, что Николадзе «может подвигнуть правительство на уступки и реформы, а молодежь – на отречение от террористического образа действий». Николадзе, с которым разговаривал посредник, занимавший и неотдававший ему мелкие суммы денег, не поверил в эту странную историю и тогда ему пообещали встречу с Воронцовым-Дашковым и даже Александром III: «Душа государя скорбит при мысли о крамоле и о вынужденных ее репрессивных мерах. Нет такой жертвы, которую бы он не был готов принести, лишь бы достигнуть умиротворения, и только затем, чтобы не быть принужденным казнить и ссылать этой массы юношей, которых ему жаль как человеку, как отцу. Никто из окружающих его не в силах найти дорогу к уму и сердцу молодежи и влиять на нее». Николадзе, сам сосланный за оппозиционные статьи, прекрасно знал о лицемерии самодержавия, казнившего этих самых юношей за прокламации в их карманах, и назвал предложение фантазиями. Он сказал посреднику от «Священной дружины», что если власти изменят свою удушающую политику, то тут же произойдет и поворот в поведении молодежи, а значит и переговоры вообще излишни. Если правительство проводить реформы не намерено, то «никому на свете не удастся ни на волос изменить настроение энтузиастов». В 1881 году к Николадзе в Тбилиси приезжал член Исполнительного Комитета Юрий Богданович, предлагавший ему редактировать за границей газету «Народной воли», но Николадзе отказался, ответив, что не приемлет террор. Посредник сказал, что полиции это известно и переговоры с двумя силами все равно начинать надо, а в случае отказа они найдут другого посредника. Николадзе позднее вспоминал: «В Петербурге меня никто основательно не знал, для всех я был там одиноким новичком, всем я был чужд. Время же было тревожное. Друг на друга все смотрели, точно травленные волки, с подозрением – не шпион ли? Не бомбоносец ли?» Николадзе обратился к знакомому писателю и журналисту Николаю Михайловскому, который давно дружил с народовольцами и помогал им деньгами. Михайловский сказал, что переговоры с властью для «Народной воли» сейчас выгодны, поскольку она сильно ослаблена многочисленными арестами: «Компромисс с правительством, как бы жалки для партии не были прямые его выгоды, все же послужит ей золотым мостом, оправданием ее продолжительного бездействия, и без того неизбежного, признанием ее воюющей державой, а главное – передышкой в трудную пору и спасением от окончательного разгрома ее последних остатков. А может, удастся выторговать и реальные улучшения в положении печати и амнистии». Михайловский, естественно, не знал о подготовке Исполнительным Комитетом военного переворота, а бездействие партии, возможно связывал с отсутствием громких террористических актов, хотя убийство военного прокурора Стрельникова в Одессе громко прозвучало в империи.

Михайловский в Харькове встретился с Верой Фигнер, которая отнеслась к переговорам скептически. Было решено никого из находящихся в России народовольцев под полицейско-дружинные переговоры не подставлять, а вести их за границей с членами Исполнительного Комитета Львом Тихомировым и Марией Ошаниной. До начала переговоров «Народная воля» потребовала освободить Чернышевского. Фигнер было совершенно права в своей скептичности. Позднее стала известна переписка «Священной дружины», в которой Николадзе без всяких оснований называли активным народовольцем, а смыслом и задачей переговоров назывались «проникновение во внутрь всех сокровений «Народной воли». Возможно, имитация работы давала «Священной дружине» более широкие возможности финансирования со стороны властей.

Николадзе устроили встречу с Воронцовым-Дашковым, который сказал ему, что в соседней комнате их разговор за портьерой слушает Александр III. Николадзе говорил два часа, высказывал мнение Исполнительного Комитета о ситуации в империи, выражая его в вежливой форме и с добавлением своих идей: «Смущавшие власть движение не вызвано искусственно, внушено не злым умыслом. Оно – продукт времени, следствие накопления недюжинных сил, не находящих себе правильного применения, а встречающих одно лишь тупое сопротивление. Эти юноши, беззаветно идущие на всевозможные жертвы, на верную смерть, даже без надежды на славу или память в потомстве (известно, что некоторые из них умирали, скрыв свои имена), вовсе не злодеи по натуре. И с таких элементов благоразумный правитель мог бы вербовать легионы героев, способных покрыть государство славой. Такие элементы всегда боролись против ретроградного правительства, чуравшегося науки и современной мысли, и так или иначе, раньше или позже, все таки обессиливали, а потом и побеждали его. Страна наша изнемогает в когтях всевозможных хищников и кулаков, обрадовавшихся тому, что правительство, обязанное сдерживать их своекорыстные инстинкты, просто некогда заниматься преследованием разных хищений, когда страна объята крамолой. Самое торжество анархических и террористических учений обусловлено полицейской травлей, доводящей до бешенства и экзальтацией натуры, вовсе не расположенные к крутым действиям. Если бы нынешние усилия правительства, направленные исключительно на то, чтобы «вырвать с корнем крамолу», и увенчались бы полнейшим успехом, если бы все без исключения террористы были разысканы, переловлены и повешены, то тогда народились бы, в других сферах и слоях, новые и новые поколения революционеров, нисколько не более безобидные, чем теперешние. Пока в нашей политической жизни условия, вызывавшие развитие крамолы, она неискоренима. Без сомнения будут передышки, будут периоды затишья, но это будут предвестники более сокрушительных невзгод».

На все предложения реформ в политической жизни, высказанные Николадзе, Воронцов-Дашков не сказал ни да, ни нет. Позднее Николадзе передали, что монархия может провести амнистию «политических преступников только во время коронации, но только в том случае, если до самой коронации «революционеры не выкинут никакой террористической штуки». В этом случае «правительство не в состоянии будет стать на путь милосердия». Если не будет покушений, амнистия будет означать искоренение крамолы и станет знаком силы и величия правительства. Воронцов-Дашков сказал, что народовольцы, находящиеся в России, не очень считаются с заграничными эмигрантами и «Священная дружина» хотела бы переговорить с представителями Исполнительного Комитета, находящегося в империи. Николадзе ответил, что из-за возможной полицейской провокации это невозможно, и он не хочет выглядеть правительственной ищейкой или даже показывать жандармам дорогу.

На втором свидании Воронцов-Дашков сказал Николадзе, что принятие предложений «Народной воли» властями было бы возможно, если бы существовала уверенность, что тогда террор прекратится, как вообще нелегальная партийная деятельность в империи. Министр императорского двора заявил, что начало политических реформ возможно, только тогда, когда власти получат точные сведения о «стремлениях революционной партии». Иначе правительство не даст никаких обязательств. Только после переговоров Николадзе с Исполнительным Комитетом власти примут политическое решение, которое будет возможно только после коронации Александра III. Воронцов-Дашков неоднократно просил Николадзе отговорить «Народную волю» от попыток покушения на коронации царя в Москве: «Будут представители держав со всего света, и России никогда не смыть позора их оскорбления». Он сказал, что для удобства переговоров, необходимо послать с Николадзе в Париж агента «Священной дружины». Литератор ответил, что не хотел бы, чтобы его миссия превратилась в сыскное поручение. Агент пусть едет, но сопровождать его на встречи с народовольцами не будет. Воронцов-Дашков заметил Николадзе: «Не забывайте одного: все наши свидания и переговоры должны остаться тайной. Я с вами не знаком и ничего вам не обещаю». Николадзе получил от Михайловского рекомендательное письмо в Женеву к Льву Тихомирову и выехал за границу.

После разговоров Николадзе и Тихомирова в Женеве, состоявших из определения, что первично, курица – власть или яйцо – революционеры, они договорились встретиться через две недели в Париже. Тихомиров сказал, что власть не сделает ни одного шага навстречу народу и беспокоит его только безопасность Александра III на безобразно и понятно для всех откладываемой и откладываемой коронации. В Париже Тихомиров в начале декабря передал Николадзе, что Исполнительный Комитет согласен не производить до коронации весной 1883 года террористических покушений при обещании властей к этому времени дать полную политическую амнистию, свободу печати, собраний и обществ и расширит земское самоуправление. Тихомиров потребовал от «Священной дружины» залога в один миллион рублей, который был бы возвращен ей после выполнения обещаний. Написанное Тихомировым заявление русской социал-революционной партии Николадзе отвез в Петербург и передал Воронцову-Дашкову. Авантюра, наконец, закончилась в середине декабря 1882 года, когда Александр III своим указом распустил «Священную дружину». Смысла в ее бесполезной работы больше не было, а договариваться с «Народной волей» власти не собирались. В результате действий официальной полиции им удалось склонить к предательству арестованного в Одессе на квартире с нелегальной народовольческой типографией штабс-капитана Сергея Дегаева, недавно введенного в состав Исполнительного Комитета по предложению Веры Фигнер, предложившей ему возглавить Военную организацию «Народной воли», готовившую государственный переворот. Весы противостояния самодержавия и Исполнительного Комитета больше не качались. Монархия, наконец, перевесила, и править поэтому ей в империи оставалось только тридцать четыре года.

В мае 1882 года Победоносцеву удалось заменить министра внутренних дел Игнатьева на Д.Толстого. Департамент полиции возглавлял В.Плеве, Отдельный корпус жандармов – Д.Оржевский. Влияние группы Победоносцева на Александра III стало безоговорочным и конкуренты в борьбе за власть в империи в лице «Священной дружины» больше были не нужны. Вокруг ее деятельности и переговоров с «Народной волей» закрутился громадный клубок интриг и провокаций с использованием поддельных писем, печатей, множественной лжи, направленных, в основном, на выманивание денег у властей на ликвидацию несуществующих угроз самодержавию. Николадзе просили лично рассказать Александру III, что Исполнительный Комитет его вот-вот убьет, Михайловского выслали из Петербурга, для передачи народовольцам направляли анонимные письма, о том, что Николадзе являлся секретным агентом полиции, согласившимся выдать их властям за большую сумму. Сами полицейские агенты нагло лгали своему начальству о безумной мощи Исполнительного Комитета, называя множество невиновных людей его агентами, например, лейб-медика Боткина и многих профессоров и ученых. При этом они всегда писали, что за информацию об Исполнительном Комитете они заплатили источникам безумные деньги, которые им потом выплачивали из МВД. Иногда за это они получали еще деньги, еще чины, еще ордена.