Впереди процессии шли красивые дети, несшие курительницы с благовониями и бросавшие в толпу цветы. За детьми шли три человека громадного роста с тремя огромными знаменами. На первом знамени были изображена Богородица, на втором рубинами были вышиты буквы J.H.S., Jesus Hominum Salvator, девиз ордена иезуитов, на третьем знамени изображалась кающаяся грешница, на голову которой три ангела надевали венец мученичества. За знаменами в узких черных кафтанах до пят и в черных широкополых шляпах с загнутыми вверх краями шли отец Игнатий и его товарищи. За ними шли кающиеся грешницы, но не в печальных серых покаянных одеждах, а в белых кисейных платьях в жемчужных ожерельях и с цветами в голове. В конце процессии шли новые духовные рыцари, неся розовые венки и смиренно опустив головы. Вся процессия громко пела гимн Veni Creator Spiritus.

Перед домами знатных римлян и покровительниц, давших благотворительные деньги, процессия ненадолго останавливалась, и весь Рим узнавал о христианских поступках хозяев зданий. Это было очень почетно, и многие старались помогать этому предприятию Общества. Публичным женщинам понравились эти процессии, они увлеклись ими и все монастыри и приюты быстро заполнились. Монастыри для кающихся грешниц начали строиться по всей Европе.

Отца Игнатия прославляли всюду, рассказывая, что он обратил к покаянию и благочестию множество римских публичных женщин. Вся Европа говорила, что римский разврат кончился и папе больше не грозил скандал, так вредивший Ватикану. Об Обществе духовных рыцарей, бескорыстно спасавших множество голодных, холодных и грешных людей, заговорили не только в Риме. Реакция отца Мартина Лютера на сделанное отцом Игнатием Лойолой неизвестна, но Рим больше не могли называть «Вавилонской блудницей». Теперь это была ложь.

В 1539 году Петр Фабер подготовил первый документ, в котором содержались сведения о том, как создавалось Общество Иисуса. Постоянное обращение к молитве, проведение духовных упражнений, помогающих определить цель жизни, личные и общественные размышления о послушании, как основе существования Общества Иисуса, настойчивость и многие способы познания Божьей воли, о которых говорится в документе, создавали у первых иезуитов твердую уверенность в том, что образованию их ордена способствовало Провидение. «Собеседование первых отцов» дошло до нашего времени:

«В конце поста, когда приблизился час расставания и мы были должны распрощаться и расстаться, а именно к этому были устремлены все наши помыслы: как можно скорее достичь той цели, которую мы себе поставили и о которой так долго размышляли, и чего так пламенно желали, – мы решили собираться в продолжение тех дней, которые оставались до нашей разлуки, и обсуждать между собой смысл нашего призвания и правило жизни.

Мы сделали это несколько раз. Среди нас были французы, испанцы, савояры, кантабрийцы. Наши мнения расходились относительно нашего устроения, и у всех нас был лишь один помысел и одно желание – «познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная», соответственно сути нашего призвания. Однако несколько разноречивых мнений было высказано наиболее пригодных и действенных способов делания как для нас, так и для нашего ближнего. Однако не стоит удивляться тому, что эти разноречивые мнения были высказаны среди нас – слабых, нестойких людей. Ведь и сами апостолы, князья, столпы святой Церкви и прочие достигшие совершенства люди, с которыми мы не достойны сравниваться даже в наименьшем, расходились во мнениях, а порой даже противоборствами. Они оставили писания, в которых содержатся разноречивые мнения. У нас тоже были разноречивые мнения, и мы желали и старались обрести путь, свободный от каких-либо препятствий и, шествуя по нему, принести жертву всесожжения нашему Богу таким образом, чтобы наша суть, личности уступили место Его хвале, Его чести, Его славе. В конце концов все вместе мы решили и постановили предаться, с большим, чем обычно рвением, молитве, покаянию и богомыслию и со всей возможной тщательностью, все оставив, «возложить на Господа заботы наши». Мы уповали на то, что Тот, Кто столь благ и щедр, не отказывает в благости благоразумия не только всякому человеку, умоляющему Его в смирении и простоте сердца, но даже дает ее «всем просто и без упрека». Он не оставит нас и даже по милости Своей поможет нам «несравненно больше всего, чему мы просим или о чем помышляем».

Мы начали прилагать все наши человеческие усилия и предлагать друг другу некоторые вопросы, которые требовали внимательного, осторожного и трезвого рассмотрения. Обычно на протяжении дня мы вникали в эти вопросы, богоразмышляли над ними и углублялись в них также и через нашу молитву. Вечером каждый из нас раскрывал другим то, что ему казалось наиболее справедливым и подходящим, чтобы все вместе мы пришли к какому-то более определенному и надежному мнению, которое было рассмотрено и, благодаря наиболее убедительным доводам, одобрено наибольшим числом участвующих.

В первый вечер, когда мы собирались вместе, был предложен следующий вопрос. После того, как мы предложили и посвятили свои жизни и свои личности Господу нашему Христу и Его истинному и законному Наместнику на земле, будет ли духовно лучше, чтобы он располагал нами и посылал нас туда, где, по его рассуждению, мы принесем наибольший плод среди турок, индейцев, еретиков, среди любых других людей, неважно, верных или неверных. Духовно рассуждая, будет ли лучше сохранять между нами столь тесную и прочную связь, превращающую нас в единое тело, которое никакая физическая разлука, какой бы большой она ни была, не способна разъединить? Или же это принесет меньшую духовную пользу? В ближайшем будущем Верховный Понтифик пошлет с миссией в Сиену двух наших братьев. Должны ли мы заботиться и беспокоиться о тех, кто туда пойдет, как и они о нас, и оставаться в полном общении друг с другом, или же мы должны заботиться о них не больше, чем о тех, кто находится вне Общества?

В конце концов мы дали утвердительный ответ на этот вопрос. Поскольку всемилостивейший и всепрощающий Господь благоволил собрать и соединить нас, столь слабых и вышедших из столь разных стран со столь различными культурами, мы не должны разрушать то, что Бог собрал и соединил, но скорее утверждать и укреплять это, объединяясь в единое тело. Мы будем заботиться друг о друге и общаться между собой ради лучшего процветания душ тех, к кому мы направимся. Ибо, по сравнению с разобщенными и разбросанными по разным местам силами, объединенные силы обладают большей крепостью и энергией для осуществления всякого трудного благого начинания. Мы также желаем, чтобы люди поняли, что мы ничего не утверждаем от себя и не делаем по собственному вдохновению, но только то, что Бог положит нам на душу, а Апостольский Престол утвердит и одобрит.

Принеся на всю жизнь обеты целомудрия и нестяжания перед лицом преподобнейшего легата его Святейшества, когда мы пребывали в Венеции, будет ли духовно лучше принести третий обет – обет послушания одному из нас, чтобы мы смогли с большей чистотой, большей хвалой и более достойно исполнять во всем волю нашего Господа Бога и вместе с тем державную волю и повеления его Святейшества, которому мы предложили от всего сердца все нас принадлежащее: волю, ум, силы?

Решая этот вопрос, мы провели многие дни в непрестанной молитве и размышлениях, но ни к чему не пришли. Духовно рассуждая, лучше ли всем удалиться в пустыню и оставаться там тридцать или сорок дней, предаваясь богомыслию, посту и покаянию, чтобы Господь удовлетворил наши желания и внедрил в наши умы решение этого вопроса? Или же трое или четверо из нас, во имя всех, должны с той же целью удалиться в пустыню? Или же, если никто не должен уходить в пустынное место, можем ли мы, оставаясь в Риме отвести половину дня исключительно нашему делу, чтобы с большим удобством и более глубоко предаваться богомыслию, размышлению и молитве, а остаток дня посвятить нашим обычным служениям – проповедям и исповедям?