Влив в пересохшую глотку воды, я вспоминал про Молли. Кому еще, кроме меня, служанка могла бездумно рассказать о тайне старика? Кому угодно! Любому, кто был бы обласкан ею! И вот, идя по длинным темным коридорам подземелий за королевским посланником, я видел не его, а того негодяя, что проникает в дом алхимика, дожидается его пробуждения от дремоты и просит продать ему манускрипт. И старик соглашается! Это видение заставляло меня скрипеть зубами в бессильной злобе, ибо покинуть дворец я не мог и вынужден был молча терзаться, ожидая окончания эксперимента, чтобы король соизволил отпустить меня.

Когда же, наконец, это случилось, я ослабел от своих фантазий, а более всего – от голода. О том, чтобы идти к Якобу, не могло быть и речи! Очутившись дома, я с великой осторожностью поел, следя за тем, чтобы не причинить вреда своему организму, и неожиданно для себя уснул крепким сном.

Когда я проснулся, над шумным говорливым городом стояло солнце, а с лестницы доносилось негромкое пение – Молли, птичка моя, вовремя приступила к своим делам. Я позвал ее, со страхом ожидая известия об отъезде Якоба, но услышал лишь хорошие новости: старик по-прежнему не покидал дома, и у него никто не появлялся. На радостях я наградил Молли и потребовал, чтобы она сегодня же, не дожидаясь следующего дня, отвела меня к Якобу.

Мне показалось, что на этот раз дом встретил меня настороженно. Он будто приглядывался: кто этот чужак, что снова ищет общества старого хозяина? Я объяснил свою впечатлительность трехдневной голодовкой и, приказав Молли не высовывать и носа из кухни, направился в дальнюю комнату.

Якоб был там. Он сидел неподвижно, похожий на статую, и сквозняк из приоткрытого окна шевелил его белую бороду. Когда я вошел, он не повернул головы, но по слабому движению его головы я догадался, что алхимик услышал меня.

– Доброго дня, господин Якоб, – громко сказал я, стараясь выговаривать слова неторопливо и гнусаво, как это делают простолюдины. – Это я, Йозеф!

– А-а, Йозеф! – откликнулся старик. – Это ты! Что же ты стоишь? Иди, иди сюда…

Я испытал облегчение: значит, наша с Молли догадка была верна, и я мог не опасаться, что Якоб откажется иметь со мной дело. Нет, он видел перед собой плотника и разговаривал с плотником, а не с алхимиком.

– Что же ты сбежал так быстро в прошлый раз? – продолжал Якоб, посмеиваясь в бороду. – Испугался, а? Решил, что ноша тебе не по плечу?

– Вовсе нет, господин Якоб! – храбро отрапортовал я, возликовав от того, что в памяти его сохранился наш последний разговор. – Я вернулся как раз затем, чтобы просить вас продать мне книгу!

– Тебе хочется золота, мой мальчик? Молчи, не отягощай враньем свои уста и мои уши… И ты полагаешь, оно сделает тебя счастливым?

«Провались ты в адову кастрюлю! – захотелось крикнуть мне. – Что мне счастье?! Богатство и такую славу, которая увековечит имя Эдварда Келли, – вот что сулит твоя книга! Сейчас я лишь один из многих – пусть даже король доверяет мне, – а стану – единственным!»

– Молчишь… – протянул Якоб. – Правильно. Не сказав ничего, ты даешь мне возможность ответить за тебя самому, а я выберу самый выгодный ответ. Но все же признайся: неужели ты и впрямь надеешься прочесть манускрипт?

– О да, господин Якоб! – без тени сомнения ответил я.

– Что ж… Твоя уверенность делает тебе честь.

Он прищурился, наклонился ко мне, и я замер, догадываясь, о чем он хочет сказать. И не ошибся.

– Пять тысяч фунтов станут достаточной платой за рукопись.

Я ожидал, что цена будет высока, но слова Якоба заставили меня недоверчиво усмехнуться:

– Вы, верно, шутите? Не думаете же вы всерьез, что у меня может быть столько денег?! Будь оно так, я бы, пожалуй, и не стал покупать у вас эту книгу, а жил бы себе припеваючи, наслаждаясь богатством!

Старик пожал плечами и повернулся ко мне спиной, показывая, что разговор наш окончен.

– Пять тысяч фунтов?! – воскликнул я, вскипая. – Но мне негде взять их!

– Тогда иди и плотничай, – последовал холодный ответ.

Бешенство охватило меня. Якоб сам признался, что манускрипт ему ни к чему теперь, так почему бы не отдать его тому, кому он действительно нужен? Видит бог, я готов был платить, но я не король, чтобы выложить из своего кармана пять тысяч фунтов!

Пока я стоял, тяжело дыша и наливаясь злобой, алхимик поднялся, взял книгу и заковылял к дверям. Я подумал о том, что хитрый старик припрятал где-то столько золота, сколько ему не потратить до конца его бессмысленной жизни, и все равно алчет денег! Не знаю, что нашло на меня, но только я бросился к Якобу и выхватил у него из рук манускрипт, который он прижимал к себе.