Так, в волю накричавшись, мы, наконец, затихли и принялись рассуждать, как выйти нам из того положения, в коем мы неожиданно для себя оказались. Нет сомнения, моя милая Трина готова была предоставить мне то, что я прошу, хоть сию же минуту. С другой стороны, Быстрые Глазки, совершенно неожиданно для себя, вдруг воспылала такой ревностью, что никак не могла этого допустить. Мне же, терпеть воздержание не было уже вовсе никаких сил.

— Бес В Ребро, — после длительного раздумья спросила девица-капитан. — Ты можешь дать самую страшную клятву, что не тронешь Трину вовсе, если я сама сейчас сделаю ради нее то, о чем ты столь настоятельно просишь?

— Я бы мог, — ответствовал я, — но вдруг завтра мне вновь захочется? Да и ладно бы завтра, но через неделю я вновь буду лезть на стену от неудовлетворенной похоти. Трина же будет мне недоступна.

— Будь проклят весь род мужской! — в сердцах произнесла Быстрые Глазки. — Раз в неделю я готова жертвовать собой, лишь бы ты оставил нашу милую девочку в покое.

— Если так, то по рукам, — всесторонне обдумав это предложение, согласился я. — Без твоего позволения я с ней этого не сделаю.

— Такого позволения я никогда не дам, — покачала головой рыжеволосая.

— А можно, я посмотрю, как вы будете это делать? — с самым живым любопытством поинтересовалась наша маленькая невинная Трина.

Вскорости ватаге удалось захватить еще пару кораблей, к тому же к нам присоединилось одно потрепанное пиратское судно, команда которого справедливо полагала, что ходить большой ватагой изрядно безопасней в случае столкновений с королевским флотом. Однажды мы даже встретились с фрегатом, но, устрашенный нашей многочисленностью, он позорно бежал.

Меж тем, провиант и запасы питьевой воды таяли не по дням, а по часам, кроме того, нужно же было продать награбленное и наша эскадра повернула в сторону порта Жемчужный. Свирепая Акула приказал прекратить грабежи и потекли спокойные деньки, во время которых мне только и оставалось, что красоваться на мостике, ровно в полдень делать вычисления по светилу, изредка замерять скорость судна при помощи лага, да отмечать пройденный путь по карте.

Порт Жемчужный появился на горизонте суток за двое раньше, чем я предполагал. Оставалось лишь от души порадовался, что с результатами своих вычислений я никого из команды не ознакомил. Тогда же я решил непременно найти в них ошибку, в чем, каюсь, до сих пор еще не преуспел.

Жемчужный, был одним из многих портов, что принадлежали Лиге Вольных Городов. Во всех войнах Лига держала непреклонный нейтралитет, который приносил выгоду, как правило всем враждующим сторонам, а пуще — самой Лиге. На пиратство здесь смотрели, как на неиссякаемый источник доходов для города и, почти все, что здесь происходило, имело то или иное отношение к порту.

Первые два дня мы были заняты выгрузкой своей законной добычи и я лишь мог любоваться панорамой одно- и двухэтажных домов по берегу гавани. Наконец, от большей части бесполезного барахла удалось избавиться и мы приступили к дележу. И вскоре, распределив вахты, чтобы на судах все время кто-нибудь находился, можно было сойти на берег.

Доля моя составила не много, не мало — две золотых и четыре серебряных монеты, да еще обломок бруска того же металла размером почти в ладонь. Было, правда, еще кое-что из вещей, которые подошли мне по размеру и ржавый кинжал в тусклых ножнах.

Некоторые могут удивиться, как это можно рисковать жизнью за столь низкую плату, которую, вероятно, любой подмастерье, при достаточном усердии, в состоянии заработать за пару месяцев. Но тут я должен сообщить, во-первых, что плавание наше проистекало в неблагоприятное время года, да к тому же, мы не продали захваченные корабли, ибо нашей столь разросшейся команде нужно же было где-то помещаться.

Во-вторых, изрядная доля добычи ушла на закупку продовольствия для такой огромной ватаги.

А, в третьих, с гордостью должен сказать, что мы — вольные мореплаватели — народ настолько отчаянный, что готовы, пусть, лучше с опасностями для собственной жизни, жить разбоем, нежели тянуть постылую лямку честного труда в холе и сытости.

На гостеприимный берег порта Жемчужный я сошел настоящим пиратским шкипером. Наряд мой составляли заметно латаные в нескольких местах красные шаровары, розовый камзол с посеребренными галунами из коих один, правда, был оторван почти до половины. Не желая отягощать себя шапкой, я перевязал голову черным платком на пиратский манер, а на плечи накинул меховой плащ, купленный некогда на ярмарке в Заячьем Зубе. Плащ был не по погоде, ибо зимы в Жемчужном теплые, но зато выглядел достаточно богато и должен был вызывать ко мне уважение. Единственное неудобство составляла сабля заткнутая за мой красный кожаный пояс, которую я решился взять потому что она была менее ржава, чем кинжал.

Мой милый дружок Трина красовалась в легком платьице, которое я ей когда-то подарил. Маленький Крикун был одет неброско, чтобы не выделяться в толпе. Лучше же всех вырядилась Быстрые Глазки, одевшись, по своей привычке, на мужской манер. На ней был отличный камзол из синего бархата, темных тонов штаны, легкие кожаные сапоги и шляпа с перьями. Вооружилась она легкой саблей в богато инкрустированных ножнах.

— В таверну? — оглядев нас предложила Быстрые Глазки и приказала. — Крикун, не морщись, любая таверна в этом городе — тот же бордель.