Позор был столь велик, что о потере Germania Magna никогда не упоминали. И хотя покинутый город у Вальдгирмеса, в конце концов, был обнаружен, римляне не оставили никаких записей о том, как он в действительности назывался. Хотя, вероятно, он был столицей Великой Германии. Никто не смел сказать, что Рим потерял не только легионы.

«КВИСЛИНГ» И БОРЕЦ ЗА СВОБОДУ

Как ни странно, несмотря на величие победы над Варом, Арминий не сразу стал верховным и неоспоримым лидером херусков. Оставалось еще много германцев, видевших свою выгоду в сотрудничестве с Римом, а не в борьбе с ним. И Сегест, человек, пытавшийся предупредить Вара о надвигающейся катастрофе, был одним из вождей такой группировки.

Он, естественно, присоединился к Арминию при нападении на Вара, поскольку не хотел вызывать подозрений, но его симпатии были неотделимы от его интересов: он сочувствовал римлянам. Сегест стал главным антагонистом Арминия среди херусков, соперничество между этими людьми перешло и в область личных отношений. Это случилось из-за того, что Сегест стал тестем Арминия, что его вовсе не радовало. Дочь Сегеста, Туснельда, была помолвлена с человеком, союз с которым, как предполагается, Сегест одобрял. Тут, однако, встрял Арминий и похитил не только любовь Туснельды, но и ее саму, женился на ней вопреки протестам отца[163]. Арминий, похоже, действительно любил Туснельду, и Тацит сообщает нам, что сама Туснельда «с большей страстью относилась к мужу, нежели к отцу». Сегест и Арминий всегда занимали противоположные политические позиции, а теперь они просто ненавидели друг друга.

Римляне были хорошо осведомлены об этих распрях. Когда Август умер, племянник нового императора Тиберия Германик вернулся в Германию, чтобы отомстить херускам. Он намеревался максимально использовать этот раскол. Как пишет Тацит: «Эти два вождя стояли, соответственно, за измену и за благосклонность к Риму. Арминий был германским смутьяном. Сегест часто предупреждал Публия Квинтилия Вара, что готовится восстание»[164].

Германик начал свою месть херускам с уничтожения племени хаттов — «беспомощные женщины, дети и старики были перебиты или захвачены в плен», а их столица разрушена[165]. Тем временем Арминий захватил власть и взял в осаду сторонников Сегеста, который обратился за помощью к Германику. Сегест явно был важным союзником Рима, если Германик выручил его и сопроводил за Рейн вместе с многочисленными родственниками и несколькими высокопоставленными дамами, включая Туснельду, дочь Сегеста и жену Арминия. Не совсем ясно, как она оказалась в этой компании, но, должно быть, Сегест силой забрал ее у Арминия, возможно, в то время, когда Сегест (как он позже заявил) бросил Арминия в тюрьму. Сегест допускал, что по собственной воле Туснельда к ним не присоединилась бы.

В книге Тацита Туснельда предстает замечательной, энергичной женщиной. Вот она стоит, беременная и разлученная с мужем, силой приведенная во вражеский лагерь отцом-изменником, — и все же не знает пощады. «С самого ее прибытия ни просьб, ни слез смирения. Она спокойно стояла с руками, сжатыми под плащом, глядя вниз на свой увеличившийся живот»[166]. Легко представить, как восхищался такой женщиной ее муж, предводитель движения сопротивления ее страны, и как ненавидел отец, шпион и стукач.

Сам Сегест в представлении Тацита — «великая фигура, бесстрашно признающий, каким хорошим союзником он был». Он произносит речь в свою защиту, которая, по мысли Тацита, могла бы оправдать предательство:

С тех пор как божественный Август сделал меня римским гражданином, в моем выборе друзей и врагов я руководствовался твоей выгодой. Моим мотивом не была ненависть моего народа — ибо предатели отвратительны даже стороне, к которой они примкнули, — но вера, что интересы римлян и германцев совпадают и что мир лучше войны. Вот почему я донес твоему бывшему командиру, Вару, о человеке, который разорвал договор с тобой, — Арминии, похитителе моей дочери![167]

Германик пообещал предоставить Сегесту и его семье безопасное жилище в Галлии. Туснельда родила Арминию сына, которого отправили в Равенну. Тацит надеялся рассказать об «иронической судьбе, которая была ему уготована», но так никогда и не сделал это.

АРМИНИЙ НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР

Арминия, понятное дело, поведение Сегеста слегка вывело из себя. И даже не слегка. Тацит пишет, что он был «взбешен похищением жены и перспективой рабства для своего еще не родившегося ребенка». Поэтому он совершил блицтур по землям херусков, призывая возобновить войну с римлянами. Слова, которые Тацит вкладывает в уста Арминия, звучат вдохновляюще: «Германия не потерпит римских розг, топориков и тог между Рейном и Эльбой. Другие страны, не знакомые с римским правлением, не познали их налогов и их карательных походов. Мы познали — и больше этого не допустим!»[168].

Так говорил Арминий или не так, но, похоже, он добился своего. Германика встревожил размах направленного против него восстания, и он атаковал на нескольких фронтах, чтобы разбить повстанцев. Одна из его колонн, убивавшая и грабившая в землях бруктеров, обнаружила штандарт 19-го легиона, погибшего с Варом. Наконец, войско достигло Тевтобургского леса, где лежали все еще не погребенные останки легионеров Вара. Выжившие привели живых к мертвым, и, как пишет Тацит, «перед ними ожили ужасные сцены… На голой земле белели кости, разбросанные там, где люди убегали, и сваленные в кучу, где они стояли и сражались. Там были обломки копий и куски лошадиных тел, а на ветвях деревьев висели человеческие головы. В роще неподалеку стояли диковинные алтари, на которых германцы убивали римских полковников и старших командиров»[169].

Во время кампании следующего года произошла необычайная встреча. Тацит, описывая ее, драматизирует и сгущает краски, хотя ситуация не была редкостью для большинства варварских семей, когда на них надвигалась империя. Он описывает, как Арминий приходит на речной берег и требует, чтобы ему дали поговорить с его братом Флавием, который находился в римском лагере на другой стороне. Флавий несколько лет назад, сражаясь в войсках Тиберия, потерял глаз. Когда он вышел, Арминий…

…спросил своего брата, откуда рана на лице. Место и битва были названы ему. Тогда он захотел узнать, какую Флавий получил награду. Флавий упомянул свое высокое жалованье, почетные венок и цепь и другие воинские награды. «Невелико вознаграждение за рабство», — презрительно сказал Арминий.