Для этого всего-то и надо было, что проснуться…

Сквозь застилающее глаза марево, он увидел три неясных силуэта.

Серегин остановился. Поднял забрало и запястьем протер глаза.

Грязь марсианская!

Из одной переделки, да в другую!

И неизвестно, что хуже?

Невдалеке от бойца стояли трое траггов. В серых скафандрах, со шлемами, похожими на странные головные уборы, с темными, непрозрачными забралами, полностью закрывающими лица. В руках что-то, отдаленно напоминающее духовые музыкальные инструменты. Но что это могло быть, если не оружие?

Серегин вскинул трассер, прижал приклад к плечу, пальцем перекинул рычажок предохранителя. В голове пронеслось: «А, провались оно все пропадом! – терять-то все равно нечего».

От других бойцов Серегин слышал, что бывают ситуации, когда уже не страшно. Потому что что-то уже перегорело, пережглось внутри. И сейчас он впервые сам это почувствовал. Да, действительно так. Будто оборвались нервные окончания, по которым страх бежал.

Он не стрелял только потому, что знал – после того как он надавит на спусковой крючок, все закончится. Абсолютно все. Мир вместе с ним канет в небытие. У него оставалось еще несколько секунд на то, чтобы сполна насладиться жизнью. И он не собирался от них отказываться. В конце концов, умереть он всегда успеет. Мысли неслись в голове мутным селевым потоком; в котором смешалось все и вся; из которого невозможно было выделить что-то определенное и внятное. И вдруг, будто зацепившись за что-то, взмахнула хвостом старая шутка. Какая разница между смертью и туалетом? Никакой. И туда, и туда отправляешься, когда пора. Серегин невольно улыбнулся.

Трагг, на которого он смотрел сквозь прорезь прицела, медленно поднял руку. Не ту, в которой держал оружие, а свободную.

– Я не хочу тебя убивать, человек, – услышал Серегин. – Нам стоит поговорить.

Голос трагга был негромкий, спокойный и бесстрастный. Слова он произносил правильно и фразы строил, как подобает. Но присутствовало в его интонациях нечто едва заметное, но тут же улавливаемое коренными носителями языка, что сразу с головой и потрохами выдавало в нем чужака. Некая избыточная правильность, может быть?

Трагг хотел говорить с ним? Интересно, о чем?

– Что тебе нужно?

– Нам стоит поговорить.

Это уже было.

– Конкретнее!

– Я знаю, что убило твоих друзей.

– Я тоже знаю, кто их убил.

– Ты плохо слушаешь. Я сказал: знаю, ЧТО их убило.

Что?..

В голове сразу же множество вариантов. Один другого безумнее…

Вывод один – нужно уходить. И как можно скорее.

– Ты стоишь у меня на пути.

– Нам стоит поговорить.

– О чем?

– То, что здесь происходит, представляет равную опасность как для людей, так и для траггов.

– И что же это такое?

– Искупитель.

– Искупитель?.. О чем ты?

Трагг медленно отошел к стене, присел на корточки, положил оружие на землю. Поза его казалась странной, напряженной и неестественной. Прямая спина, расправленные плечи, высоко вскинутая голова; колени высоко подняты вверх и широко разведены в стороны; руки лежат на коленях; затянутые в пластик узкие пятипалые кисти с длинными, тонкими пальцами, согнуты в запястьях почти под прямым углом. Трагг был похож на манекен. Но сам при этом как будто не испытывал неудобства.

– Присаживайся. – Трагг сделал легкий жест кистью руки. – Будем говорить.

– А они? – Серегин кивнул на двух других траггов, так и оставшихся стоять с оружием в руках.

– Они – это тоже я, – ответил сидевший на корточках.

– В каком смысле? – сдвинул брови Серегин.

– Примерно так. – Трагг приподнял обе руки и плавно обернул одно запястье вокруг другого. – Мне трудно это объяснить. В вашем языке нет соответствующих понятий. – Он снова повторил то же самое движение руками. – Они не станут ничего делать без меня… Нет, не так… Они не смогут ничего без меня сделать!

– Ты у них за старшего?

– Вроде того.

Ясно было, что трагг вовсе не то имел в виду, но решил не вдаваться в детали, которые считал не особенно значимыми.

А, собственно, почему бы и нет? Мы воюем уже долго. И что толку? Быть может, пришла пора поговорить?

Серегин опустил трассер, подошел к траггу и сел напротив, скрестив ноги. Оружие он поставил на предохранитель, но положил не на землю, а на колени.

В обществе заклятого врага он, как ни странно, чувствовал себя куда как спокойнее, чем среди своих, стрелявших ему в лицо и в спину. Трагг не внушал опасения. Вот только отсутствие у собеседника лица мешало выйти на полный контакт.

– Ты не мог бы показать лицо?

– Нет.

– Почему?

– У меня нет лица.

– Понятно.

Серегин решил, что трагг не желает открывать лицо, потому что оно не похоже на человеческое. Быть может, он даже считает, что, с точки зрения человека, выглядит жутким уродом, на которого противно смотреть. А что, если и человек, по мнению трагга, похож на восставшего из Ада?

Серегин улыбнулся. Хотя, наверное, не следовало этого делать. Кто знает, как трагг расценит улыбку?