Спрятавшись за ширму, единственный в доме слабый намек на уединение, она сняла вельветовые брюки, свитер и теплую майку и натянула на себя ночную рубашку. Короткую, едва до колен, и отнюдь ее не украшавшую, но какая разница? Не собирается же она угождать своим видом Митчу Да Сильве, этому презренному соблазнителю. И речи быть не может, разве что в шутку. Если уж Гордон не посчитал привлекательной ее семнадцатилетнюю гибкую фигуру, то что говорить о мужчине, подобном Да Сильве, еще и учитывая, что ей уже не семнадцать, а все двадцать два. И потом, она все равно закутается в одеяло, Митч и не увидит, что на ней надето.

Закатав рукава рубашки, Лейси налила в таз воды и принялась стирать свои брюки и свитер. А закончив, прошла через комнату и повесила их над плитой рядом с джинсами и свитером Митча. Вытирая ладони о рубашку, она украдкой покосилась на кровать.

Митч лежал лицом к огню не шевелясь. Судя по ровному и спокойному дыханию, спал. При свете пламени он казался не таким высокомерным, как днем. В линии нижней губы угадывалась чувственность и нежность, а в тонких морщинках вокруг глаз — неожиданная мягкость.

Лейси подошла поближе и незаметно для себя загляделась, очарованная неожиданным открытием. А ведь всего час назад ничего, кроме ярости, этот мужчина в ней не вызывал. Она поймала себя на том, что ее гложет что-то вроде смутного, тревожного голода, который она испытывала когда-то давно, глядя на Дональда Баррингтона, прогуливавшегося в плавках у плавательного бассейна в деревенском клубе.

«Животный магнетизм, — так называла это Нора. — Зов плоти, сексуальность».

Нора говорила, что это есть у Денни. Лейси так не думала, но, конечно, Нору не разубеждала. После той бесславной истории с Дональдом ни к кому больше Лейси ничего подобного не испытывала.

И вот теперь Митч.

Дядя Уоррен тревожится, что ей вскружит голову неподходящий мужчина, покусившись на ее состояние. Разве не так? Дядя Уоррен боится, что у нее не хватит здравого смысла понять, что для нее хорошо, а что плохо.

Теперь Лейси могла порадовать дядю Уоррена: оказывается, она тоже боится, как бы ей не вскружили голову.

Но ее боязнь не имеет отношения к Денни Арохо. Ее боязнь связана с Митчеллом Да Сильвой. Не дай Бог, если он проникнет в ее жизнь.

Она поспешно отвернулась от спящего на постели Митча, и тут перед ней возникла другая проблема: а сама-то она где будет спать?

Ясно, что не на кровати. О кровати надо забыть.

У Лейси прямо мороз пошел по коже, когда она представила себе, как устраивается рядом с Митчем. Вот уж идеальный повод для насмешек! Вдобавок ко всему, воспрянув духом, он еще станет добиваться того, что будет для него не больше чем очередной ночью любви.

Остаются две возможности: пол и стулья.

Летом и пол сгодился бы. Но сейчас, в середине сентября, резкий, словно в Арктике, ветер свободно проникал в щели между сосновыми бревнами, и Лейси в прошлые приезды уже доставалось от него. Лучше не рисковать. Правда, на сдвинутых стульях она еще никогда не спала.

С сожалением поглядев на пол, она вздохнула и, тихонько подвинув тяжелый стул так, чтобы спинка упиралась в дверь, приставила к нему другой стул, стоявший у огня, — сиденье к сиденью. Постель получилась кошмарной, жесткой и слишком короткой.

И все же это был лучший вариант. Лейси вытащила из шкафа колючее армейское одеяло, завернулась в него, перебралась через подлокотник и кое-как, поджав ноги, умостилась.

Но тут же, кряхтя, приподнялась, взбила подушку, с трудом подавила кашель от поднявшихся клубов пыли и снова улеглась — теперь уже на спину. На пять секунд.

Опять повернулась на бок. Снова легла на спину. Почесала под колючим одеялом голые ноги. Стулья скрипели, кряхтели и наконец начали разъезжаться.

Лейси беззвучно выругалась и, скорчившись на одном, попыталась подтянуть второй. Напрасный труд.

Лейси закрыла глаза и воззвала к своей выдержке. Уж если не удастся поспать, то надо по крайней мере перетерпеть.

И тут из темноты донесся нетерпеливый голос:

— Феррис, когда надоест играть на музыкальных стульях, можете лечь в кровать. О вас я не забочусь, но хотелось бы немного поспать.

Первой реакцией Лейси было — нет, нет и нет!