– Нет! – предупредил я.

Но Франсуаз уже ответила:

– Говори.

Гоблин просиял, откинул капюшон и воскликнул:

– Таймшер! Редкий шанс приобрести недвижимость на Коралловых островах. Всего за каких-то тысячу золотых, вы станете хозяйкой роскошного дворца, где жили султаны Джиннов!

– Чего? – удивилась Френки.

Но заткнуть гоблина было уже невозможно; на его капюшоне, внутри, была выткана Туманная руна Согласия, и тот, кто сказал ему «да», пусть под влиянием минуты, уже не мог повернуть назад.

– Посмотрите буклеты! – верещал гоблин, и голос его с каждым словом становился все более тонким, словно кинжалом вели по адамантовому щиту. – Но помните – предложение ограничено! Сегодня действует скидка в 30 процентов! А завтра вам уже придется заплатить полную сумму!

– Майкл, – чуть ли не заплакала Френки. – Ты ведь не бросишь меня?

– Отчего же? – удивился я. – Ты же у нас красивая, смелая и благородная. Так что наслаждайся.

С этими словами я вышел из номера, и быстро сбежал по лестнице. Мортимер высился у стойки, протирая ее платком.

Потом он их продает; многие наемники носят за пазухой кусочек тряпицы, которой касались столов в «Летучем гоблине», ибо считается, что это приносит удачу.

– Опять, – сказал я.

– Проклятье, – заполошился Мортимер. – Как же он проскользнул?

Сунув руку под стойку, он вынул большой гномий мушкет. Затем передумал, вернул ствол обратно, и вытащил небольшую пушку, которую держал так же легко, словно то была перечница.

– Где? – спросил трактирщик.

Мы поспешили в холл, где четверо гноллов резались в Ажурные карты. Эта игра запрещена по всему Пограничью, так как за малейший просчет в ней сразу же убивают; но на таверну Мортимера наложено особое заклинание, и мертвые здесь сразу же воскресают.

Вот почему, к слову, здесь не бывает драк.

Неинтересно.

– Здесь, – сказал я, указав пальцев в потолок.

Мортимер крякнул, направил туда дуло своей пушки, – он так спешил, что даже не стал устанавливать ее на пол, – и я бросил в фитиль крохотную огненную стрелу.

Раздался оглушительный взрыв, отчего все карты у гноллов поразлетались, а тяжелый топор, зависший было над головой одного из них, рассыпался в лепестки розы.

Штукатурка и пыль посыпались на нас сверху, обломки балок затарабанили крупным градом, и наконец оттуда свалился гоблин, в перепачканном плаще и с ворохом буклетов в руках.

– Это же сущие гроши! – повторял он. – Весь цивилизованный мир давно уже…

Мортимер зарычал, схватил его за шкирку и поволок к выходу. Шесть стальных тросов выстрелили из рукавов гоблина, и длинные мифриловые крюки глубоко вошли в стены.

– Тысяча монет! – кричал он. – За право купить Нефритовый дворец султана Харум-абаба.

Трактирщик пыхтел, распиливая тросы ножовкой.

– И никаких клубных взносов!

– Дай-ка посмотреть, – заинтересовался один из гноллов.

Гоблин быстро встряхнулся, стальные тросы вернулись в рукава, и он протянул жертве красочные буклеты.

Я открыл глаза.

Вязкая капля упала мне на лицо. Медленно скатилась по щеке, и коснулась губ.

Кровь.

Неужели моя? Несколько секунд я лежал, пытаясь собраться с мыслями. Потом понял, что не могу одновременно плющится на каменном полу, и висеть над собой, истекая кровью.

Если меня не разрубили на части, конечно.

Но я бы это заметил, нет?

Жизнь медленно возвращалась в тело. Глаза привыкали к темноте. Черная магия, сковавшая меня, медленно отступала, – так рассеивается туман на Стимфалийских болотах, если архидруид вонзает в землю астральный посох.

Мне казалось, я умираю.

По потолку скользили темные руны. Сперва я подумал, что это облака; нет, если честно, мне показалось, будто это сиреневые горгульи, вывернутые наизнанку дважды. Потом я понял, что все еще копошусь в бреду, и вновь отключился.

Не знаю, сколько я так пролежал. Но когда господь вновь послал мне по почте ясность ума, – мое лицо все было заляпано кровью. Я скосил голову и увидел инструмент для пыток, – мифриловое сверло, которым пронзали еретиков.

Оно зависло в нескольких футах от моего лба.

Повернувшись, я понял, что нахожусь в подземелье, с низким потолком и серыми стенами. На камне росли бурые джаббервоки, – значит, мы футах в ста под землей.

Или глубже.

Я попытался встать, но не тут-то было. Мои руки и ноги прикованы к каменному столу. Тихо звякнули цепи, и я сразу же ощутил острую боль. Черт бы побрал того алхимика, который первым придумал варить кожу в яде серого мандуранга…

Кандалы накажут меня даже за одну мысль о побеге.

Плохо…

Я быстро прошептал заклятие размыкания. Каждый темный эльф знает его наизусть, – как и сотни других. Но магия молчала, и посмотрев вверх, я понял, почему. Руны, скользившие по потолку, были сигилами Безмолвия. В этой комнате не сработает ни одно волшебство, – даже чары дервишей, а их не так-то просто заглушить.