А именно, цель есть понятие, пришедшее в объективности к себе самому; определенность, которую цель сообщила себе в объективности, есть определенность объективного безразличия и внешности определяемости; ее отталкивающая себя от себя отрицательность есть поэтому такая отрицательность, моменты которой, будучи только определениями самого понятия, имеют также и форму объективного безразличия друг к другу. — Уже в формальном суждении субъект и предикат определены как

{499}

самостоятельные по отношению друг к другу; но их самостоятельность есть пока что лишь абстрактная всеобщность; теперь же она достигла определения объективности; но как момент понятия эта полная разность включена в простое единство понятия. И вот, поскольку цель есть эта тотальная рефлексия объективности: в себя, и притом — непосредственно, то, во- первых, самоопределение или особенность, как простая рефлексия в себя, отлична от конкретной формы и представляет собой некоторое определенное содержание. Цель согласно этому конечна, хотя по своей форме она есть бесконечная субъективность. Во-вторых, так как определенность цели имеет форму объективного безразличия, то эта определенность имеет вид некоторой предпосылки, и конечность цели состоит с этой стороны в ром, что она имеет перед собой некоторый объективный, механический и химический мир, к которому ее деятельность относится как к чему-то наличному; ее самоопределяющая деятельность в своей тождественности, таким образом, непосредственно внешня самой себе и столько же есть рефлексия в себя, сколько и рефлексия во-вне. Постольку цель еще обладает поистине внемировым существованием, а именно, поскольку ей противостоит вышеуказанная объективность, противостоящая цели как некоторое механическое и химическое целое, еще не определенное и не пронизанное ею.

Поэтому теперь движение цели можно выразить следующим образом: оно направлено к тому, чтобы упразднить ее предпосылку, т. е. непосредственность объекта, и положить объект как определенный через понятие. Эта отрицательная позиция относительно объекта есть столь же отрицательная позиция и относительно самой себя, упразднение субъективности цели. Взятая с положительной стороны, эта позиция есть реализация цели, а именно, соединение с нею объективного бытия, так что это бытие, которое, как момент цели, есть непосредственно тождественная с нею определенность, выступает как внешняя определенность и, наоборот, объективное, как предпосылка, скорее полагается как определенное понятием. — Цель есть в самой себе влечение к своей реализации; определенность моментов понятия есть внешность; но ее простота в единстве понятия не соответствует тому, что она есть, и поэтому понятие отталкивает себя от себя самого. Это отталкивание есть вообще то решение (der Entschluss) соотношения отрицательного единства с собой, в силу которого оно есть исключающая единичность: но через это исключение (Ausschlies- sen) оно разрешается (entschliesst sie sich) или раскрывается (schliesst sich auf), так как это есть самоопределение, полагание самого себя.) С одной стороны, субъективность, определяя себя, делает себя особенностью, дает себе некоторое содержание, которое, будучи включенным в единство понятия, все еще есть некоторое внутреннее содержание; но [с другой стороны] это полагание, простая рефлексия в себя, есть, как выяснилось, непосредственно вместе с тем некоторое пред-пола- гание; и в том же самом моменте, в котором субъект цели определяет себя, он соотнесен с некоторой безразличной, внешней объективностью, которая должна быть им сделана равной той внутренней определенности, т. е. должна быть положена как нечто определенное понятием, ближайшим образом — как средство.

Первое, непосредственное полагание в цели есть одновременно как полагание некоторого внутреннего, т. е. чего-то определенного как положенное, так и пред-полагание некоторого объективного мира, который безразличен к определению цели. Но субъективность цели есть абсолютное отрицательное единство; ее второй акт определения есть поэтому снятие этого пред-положения вообще; это снятие есть постольку возвращение внутрь себя, поскольку этим снимается вышеуказанный момент первого отрицания, полагание отрицательного по отношению к субъекту, внешний объект. Однако по отношению к предположенной предпосылке или к непосредственности процесса определения, по отношению к объективному миру оно (снятие) пока что есть лишь первое отрицание, которое само есть непосредственное и потому внешнее отрицание. Указанное полагание поэтому еще не есть сама выполненная цель, а пока что только начало этого. Определенный таким образом объект есть пока что средство.

Цель смыкает себя через некоторое средство с объективностью, а в этой последней — с самой собой. Средство есть средний термин умозаключения. Цель нуждается для своего выполнения в некотором средстве, так как она конечна; нуждается в некотором средстве, т. е. в некотором среднем термине, который вместе с тем имеет вид некоторого внешнего наличного бытия, безразличного к самой цели и к ее выполнению.

Абсолютное понятие имеет опосредствование внутри самого себя таким образом, что первое полагание этого понятия не есть такое пред-полагание, в объекте которого основным определением была бы безразличная внешность; напротив того, мир как творение имеет лишь форму такой внешности, основное же определение его состоит скорее в его отрицательности и положенности. — Конечность цели состоит согласно этому в том, что ее процесс определения вообще внешен самому себе и, стала быть, ее первое определение, как мы видели, распадается на некоторое полагание и некоторое пред-полагание; поэтому отрицание этого процесса определения также лишь с одной стороны есть уже рефлексия е себя! с другой же стороны она есть, наоборот, лишь первое отрицание; или, иначе говоря, рефлексия в себя сама также внешня себе и есть рефлексия во-вне.

Средство есть поэтому формальный средний термин некоторого формального умозаключения; оно есть нечто внешнее по отношению к первому крайнему термину, к субъективной дели, равно как поэтому оно есть нечто внешнее и по отношению к другому крайнему термину, к объективной цели, — подобно тому, как особенность в формальном умозаключении есть какой-нибудь безразличный medius terminus, место которого могут занять также и другие средние термины. Далее, подобно тому как особенность есть средний термин только в силу того, что она по отношению к одному крайнему термину есть определенность, по отношению же к другому крайнему термину есть всеобщее и, следовательно, обладает своим опосредствующим определением лишь релятивно, через другие определения, так и средство есть опосредствующий средний термин только потому, что, во-первых, оно есть некоторый непосредственный объект, и, что, во-вторых, оно есть средство через внешнее ему соотношение с крайним термином цели, каковое соотношение есть для средства такая форма, к которой оно безразлично.

Поэтому понятие и объективность связаны в средстве лишь

{202}

внешним образом; средство постольку есть исключительно только механический объект. Соотношение объекта с целью есть посылка или, иначе говоря, то непосредственное соотношение, которое, как было указано, в отношении цели есть рефлексия, в себя само; средство есть присущий цели предикат; его объективность подведена под определение цели, которое в силу своей конкретности есть всеобщность. Через это имеющееся в средстве определение цели оно вместе с тем есть подчиняющее по отношению к другому крайнему термину, к сперва еще неопределенной объективности. — Наоборот, средство, как непосредственная объективность, обладает по отношению к субъективной цели всеобщностью наличного бытия, которого «еще лишена субъективная единичность цели. — Таким образом, цель, будучи ближайшим образом лишь внешней определенностью в средстве, сама выступает как отрицательное единство вне средства, равно как и средство есть механический объект, содержащий в себе цель лишь как некоторую определенность, а не как простую конкретность тотальности.

Но как смыкающее начало средний термин должен сам быть тотальностью цели. Выше обнаружилось, что в средстве определение цели есть вместе с тем рефлексия в себя само; постольку это определение есть формальное соотношение с собой, так как определенность положена как реальное безразличие, как объективность средства. Но именно поэтому эта, с одной стороны, чистая субъективность есть вместе с тем также и деятельность. — В субъективной цели отрицательное соотношение» с самой собой еще тождественно с определенностью как таковой, с содержанием и внешностью. Но в начинающемся объективировании цели, в становлении простого понятия иным указанные моменты распадаются, выступают отдельно или, скажем наоборот, в этом распадении и состоит само это становление иным или, иначе говоря, сама внешность.

Весь этот средний термин, стало быть, сам есть целое умозаключение, в котором абстрактная деятельность и внешнее средство составляют крайние термины, а их средний термин образует собой та определенность объекта через цель, в силу которой он есть средство. — Но, далее, всеобщность есть соотношение целевой деятельности и средства. Средство есть объект, который в себе есть тотальность понятия; оно не имеет силы

{203}

сопротивляться цели, как оно ближайшим образом сопротивляется какому-либо другому непосредсхвенному объекту. Таким образом, средство всецело проницаемо для цели (которая есть положенное понятие) и восприимчиво к этому сообщению, так как в себе оно тождественно с целью. Но теперь оно также и положено как то, что проницаемо для понятия, ибо в центральности оно есть нечто стремящееся к отрицательному единству; равным образом и в химизме оно — и как нечто нейтральное, и как нечто небезразличное — стало чем-то несамостоятельным. — Его несамостоятельность именно и состоит в том, что оно лишь в себе есть тотальность понятия; последнее же есть для-себя-бытие. Объект поэтому характеризуется тем, что он бессилен перед целью и должен ей служить; она есть его субъективность или душа, которая в нем имеет свою внешнюю сторону.