Шрифт:
— Услышал по радио, что врачи снова их прописывают, как в старину. Когда-то их даже цирюльники ставили клиентам.
Лула пожала плечами:
— Как-то на озере Ланье ко мне присосалась пиявка. Спасатель посыпал ее солью, и она отвалилась. Он был славный парень, так что я даже не жалела, что так вышло.
Сейлор засмеялся:
— По радио еще сказали, что в двадцатых годах один итальянский доктор придумал, что если, скажем, мужику разбили нос в лепешку в драке в баре и ему нужна пересадка кожи, то надо пришить руку на пару недель к носу, потом отрезать и посадить для улучшения кровообращения парочку пиявок на то место, где пересажена новая кожа от руки, и кожа прирастет.
Лула опустила стекло. Они подъехали к окраине Нового Орлеана.
— Сейлор? Ты серьезно думаешь, я поверю, будто человек может ходить с рукой, пришитой к носу, да еще неделями?!
Сейлор кивнул:
— Как-то они это проделывали. Но теперь есть способы покруче. По радио говорили, что китайцы, кажется, решили, что лучше ко лбу приделывать воздушный шар, чтобы он прикрывал нос.
Лула завопила:
— Сейлор Рипли! Кончай надо мной издеваться! Нашел тоже дурочку из переулочка!
— Честное слово, Лула, — сказал Сейлор. — Я, может, не до конца во все въехал, но вот это самое они и говорили.
— Милый, мы уже в Орлеане, — сказала Лула. — Пора сменить тему.
Сейлор свернул с дороги к автозаправке.
— У нас бак почти пустой, лапочка, — сказал он, останавливаясь у колонки самообслуживания. Табличка на верху гласила: «Прежде чем залить, заплатите».
— Купишь мне шоколадный батончик? — крикнула Лула вслед входившему в магазин Сейлору.
Высокий негр лет тридцати пяти в драной зеленой майке, засаленных коричневых штанах, надетых на босу ногу рваных теннисных туфлях и грязной оранжевой бейсболке складывал что-то рядом с кассой. В кучке лежали четыре готовых сандвича в пластиковой упаковке, пара коробок с тунцовым салатом, пара батонов салями, шесть шоколадок, пакетик чипсов, упаковка хрустящего шоколадного печенья, четыре бутылки содовой, четыре бутылки сладкой шипучки и большая пачка соленых беконовых колечек.
— Извините, джентльмены, — сказал негр Сейлору и мужчине, вошедшему за ним, который тоже хотел заплатить за бензин. — Щас только разберусь с покупками.
— Вы все это берете? — спросил старик за кассой.
— «Америкэн Экспресс» принимаете? — поинтересовался негр.
— Ага, — ответил старик. На нем была кепка с рекламой жевательного табака «Ред Мен» и бледно-голубая форменная рубашка с короткими рукавами, на нагрудном кармане черным курсивом было вышито имя — «Ирв».
— Тогда подброшу еще кой-чего, — сказал негр.
Сейлор и второй мужчина смотрели, как тот сгребает несколько пакетов с шоколадками, несколько кексов и полдюжины банок кошачьего корма — три печеночных и три куриных, и сваливает все это на прилавок.
— Кискам тоже нужно есть, — улыбнулся он Сейлору. Верхних передних зубов у него не было.
Он протянул кассиру кредитную карточку, тот проверил ее. Карточка была в порядке, старик выбил чек, негр расписался и принялся укладывать покупки.
— Мне, если можно, в бумажный пакет, а не в пластиковый, — сказал негр кассиру. — Спасибо, что подождали, джентльмены, — поблагодарил он Сейлора и второго покупателя, подхватил свою сумку и вышел.
— Самого дешевого на десять баксов, — сказал Сейлор старику. — А да, еще «Маундс». — Он взял батончик со стойки со сладостями и жевательной резинкой рядом с кассой и протянул кассиру двадцатидолларовую купюру. — Я не захватил с собой «Америкэн Экспресс», — пошутил он, — надеюсь, наличные вы принимаете?
Сейлор улыбнулся старику, но кассир никак не отреагировал, просто молча отсчитал ему сдачу. Парень, стоявший за Сейлором, покачал головой и ухмыльнулся.
— Что-то ты долго, — заметила Лула, когда Сейлор вернулся в машину. — А про «Маундс» не забыл?
Сейлор кинул ей шоколадку.
— По-моему, страна малость изменилась, пока меня не было, крошка, — заявил он.
Лула впилась мелкими белыми зубами в покрытый шоколадом кокос.
— Тут глаз да глаз нужен, — сказала она, жуя. — Это точно.
Пока Сейлор заправлял машину, Лула прикончила батончик.
— Надеюсь, ты не в обиде, что я тебе ничего не оставила, — сказала Лула, когда Сейлор сел в машину. — Я их прямо до смерти хотела.
И птицы делают это
— Я люблю, когда твои глаза становятся такими дикими, милая. Они загораются голубым светом, начинают крутиться, как крошечные колеса, и в них раскрываются маленькие белые парашюты.
Сейлор и Лула только что занимались любовью в номере отеля «Бразилия» на Френчмен-стрит.
— О Сейлор, ты здорово меня чувствуешь, так хорошо понимаешь, что со мной происходит. Я хочу сказать, ты — не эгоист. А член у тебя просто классный. Иногда мне кажется, что он говорит со мной, когда ты во мне. Как будто у него собственный голос. Прямо дрожь по телу.