Вышел Ширяев, — живой еще, но как от зубного… Сказал негромко:

— Гордеев, проходи.

Значит, моя очередь.

В кабинете, — стол. За ним — трое. Как в старые добрые времена.

Перед ними папка. Мое личное дело… Даже фотография вклеена на первой странице, — когда они только успели.

— Так это ты, — злостный неплательщик?.. Не знаешь, что долги нужно отдавать?

Если они скажут сейчас, что я еврейский шпион, я с радостью соглашусь. Чтобы избежать лишней нервотрепки. У меня, и у этих ребят за столом, — разные цели. И пути достижения их, — тоже разные.

— Ба, — воскликнул тот, кто читал мое личное дело, — да ты, оказывается, любишь руки распускать.

— Драчун? — переспросил другой.

Все трое были на одно лицо, худощавые, коротко стриженные, и у всех, при виде врага отечества, от гнева играли желваки на скулах.

— Дембель, — сказал третий, — давай следующего.

— Минуточку! — грозно сказал чтец, который перешел на вторую и заключительную страницу моего досье. — Ты, значит, торговал на валютном рынке?

Судя по его тону, «дембель» они мне сделают прямо здесь и сейчас, — рынок переполнил чашу их благородного возмущения.

— Мужик, когда тебя спрашивают, нужно отвечать? Ты понял?

— Понял. Торговал, — сказал я.

— Здесь написано, чтобы тебе предложить работу… Будешь работать на нас?

По лицу тройки пробежал ветер перемен. Оно слегка подобрело, и приобрело некий выжидательный характер. Словно оно только что опустило рубль в грязную ладонь бомжа, и теперь ожидало его благодарности.

— Из-под палки не получится, — сказал я.

Я ожидал, что гнев их вернется снова, но, видимо, их внутренняя организация была посложней моих представлений, поскольку ничего в их лице не переменилось.

— Распишись, что отказался от работы, и вызывай следующего.

Я взял ручку и расписался там, где стояла галочка. Никто меня не двинул в челюсть, и не плюнул в лицо.

Я расписался, спокойно вышел, и позвал следующего.

Дембель.

Лифт здесь был, как в высотных домах, отделанный красным деревом. Но приспособленным для перевозки таких бедолаг, как мы. Треть его была огорожена хилой решеткой, как в милицейском «козле». Нас туда утрамбовали, пятерых.

Осталось нас пятеро, потому что один, хмурый мужик, занявший денег у бандитов на вагон сахара и не сумевший этот сахар продать, — а мне так кажется, что этот сахар сами бандиты у него же и свистнули, — должно быть, кинулся тройке в ноги и сумел их разжалобить, вымолить себе отсрочку.

Лифт чесал вверх без остановок, сродни поезду метро, по крайней мере, гудел так же.

— Мешков на головы не надели, — прошептал парень, прижатый к моему уху.

— Каких мешков? — прошептал я ему в ответ.

— Когда сюда везли, мешки на голову надевали, чтобы мы ничего не видели, где и куда. Ты понял?

Я понял, братва не боится, что мы, дембельнутые, проболтаемся. Уверена на все сто. Даже мешков на нас пожалели… Бежать…

Приехали мы, должно быть, в Кремль. Только Кремль нам не показали. Не было никаких экскурсий.

Верхние охранники открыли загон, и скомандовали:

— Выходи.

Эти — были с короткими автоматами, и дубинками. Автоматы на груди, дубинки в руках. На каждого дембеля по одному «этому».

Мы оказались в холле. Здесь просматривались даже окна, но они оказались плотно закрыты. Пол был мраморный и чистый, едва слышно пели откуда-то из-за стены Татушки. «Нас не догонят…» Чтобы не догнали, нужно для начала смыться. А потом уже распевать.

— Сестру позови, дембеля прибыли! — крикнул один. А нам скомандовал: — Сесть на стулья и сидеть. Чтобы без фокусов.

— Господи иисуси, — сказал кто-то из нас пятерых.

Больше всего пугала, почему-то сестра, которая вот-вот должна была подойти. В этой таинственной сестре таилась какая-то опасность, — раз ее ждали. Она здесь была, почему-то, самой главной.

И она, не успели мы как следует рассесться, пришла.

Ничего такая, довольно симпатичная, в белом халате и с чемоданчиком, на котором милосердно был нарисовал красный крест. А не зеленая змея, желающая удушить чашу.

— Сейчас вам сделают прививку, от всех болезней… — сказал нам один из охранников, наверное, командир отделения. — Сидеть смирно и не рыпаться. Сеструху за ляжки не хватать.

— Валер, у тебя язык без костей, — встрепенулась радостно сестра. — Ты чо, кто меня здесь будет хватать за ляжки.

Ляжки, наверное, у них считались самым аппетитным кусочком, потому что и дальше их разговор крутился вокруг них.

— Мальчики, — обратилась к нам сестра, — засучили рубашки выше локтя. Укол буду делать в руку.

— Выполнять, — подтвердил командир.

Пришлось подчиниться.

Открылся чемоданчик с красным крестом, на чистую салфетку легло пять одноразовых шприцов, уже заполненных темной жидкостью, прививкой от всех болезней.