Но нет, я не стал задавать батюшке столь мелких и бестактных вопросов: красивая легенда на то и легенда, что держится вся на главных, поражающих воображение событиях, а лишние подробности только мельтешат, привносят скуку низкой жизни.

Пойдем лучше дальше… Прослышав о подвиге молодого священника, призывает его к себе в город Пермь тамошний владыка. Поворот сюжета опять-таки вполне житийный, чуть отдающий Лесковым. Дальше — больше. Призывает, значит, отца Александра владыка, и молодой подвижник приходится иерарху настолько по сердцу, что он пишет ему сопроводительное письмо в Москву, к самому патриарху Пимену, и тот направляет Александра Немченко служить в только что открытый Свято-Данилов монастырь.

Опять чудеса: попасть из провинции в столицу мог священник разве что с блатом на Лубянке. Но ведь на то и сказка, чтобы сам патриарх осыпал милостями безвестного удальца. Надо заметить, что Данилов был по тем временам из самых строгих монастырей: братии кот наплакал, да и туристам смотреть нечего. Говорят, нарочно власти вернули Патриархии по причине грядущего 1000-летия крещения Руси именно Данилов, оскверненный более прочих древних обителей. Сначала-то разговор шел о Донском или Андрониковом. Тут — опять знак, важный в судьбе отца Александра. Полвека в стенах Данилова помещалась пересыльная тюрьма для малолетних правонарушителей, через которую прошло немало «детей врагов народа». На первых «религиозных субботниках» в обители, рассказывают, под грудами битого кирпича и мусора находили человеческие кости и антиминсы, на которых служится литургия, — куски ткани с изображением положения Христа во гроб и со вшитыми с исподу частицами мощей. Пришлось бежать за наместником: простому человеку прикасаться к таким святыням страшный грех.

В Данилове жил о ту пору игумен Зинон, прославленный наш иконописец, — создавал дивной красоты иконостас. В разнорабочих на этой ударной стройке клерикализма проливал пот весь цвет московского диссидентства, прорабом каменщиков был философ, автор «Метрополя» Виктор Тростников. Попал, короче, наш герой туда и тогда, куда и когда следовало. Не будучи монахом, он дал обет безбрачия. За проведенные здесь четыре года отец Александр имел полную возможность углубить свои знания и навыки по хозяйственной и строительной части.

Ну а затем отправился в вольное плавание.

Он недолго служил поочередно в двух храмах — в Ильинском в Черкизове и на Рогожском кладбище. Попробуйте сказать, что и тут не вмешалась матушка-судьба: каждый храм даже по московским понятиям особенный. На погосте первого — могила описанного Лесковым и Достоевским знаменитого московского юродивого Корейши, которую по сегодня почитают чудотворной; второй же храм вовсе находится в старинной вотчине московских старообрядцев. Но это к слову, хотя в такой судьбе каждое лыко в строку… Пришла пора самому стать настоятелем, и отцу Александру предложили на выбор три церкви: две вполне обустроенные, а третья — на окраине, плохонькая, полуразрушенная, в которую мы с вами и пришли…

— Конечно, брать этот храм поначалу не хотелось… Но потом я задумался: ведь если здесь на приход назначат какого-нибудь немощного батюшку и он все-таки наладит здесь службу, то я, попав сюда как-нибудь случайно, от стыда глаз поднять не смогу…

Вообще оппозиция «храбрость — трусость» свойственна его рассуждениям. Значительно в большей мере, чем, скажем, «грех — покаяние», что может показаться странным для священника. Объясняется это в немалой степени тем, что отец Александр смолоду склонен к боевым единоборствам — он, мастер спорта по вольной борьбе, продолжает посещать тренировочный зал и по сей день.

Теперь я перечислю занятия отца Александра, выходящие за рамки обычного священнического служения — молитвы, исповеди, проповеди, литургии, крещения, отпевания, венчания, выездные требы — если надо соборовать или причастить больного, освятить квартиру…

Во-первых, как сказано, он спортсмен. Причем не шахматист или теннисист, а такого профиля, что сказать ему в темной подворотне: «Дай закурить!» — небезопасно.

Во-вторых, он строитель, и отчасти собственными руками за восемь лет возвел заново храм, впервые освященный триста лет назад.

В-третьих, отец Александр своего рода новый русский Макаренко — фактически он является руководителем общины из двух десятков недавних насельников лагерей и тюрем. Патриархом благословлена идея создания при этом храме православного Центра реабилитации и помощи бывшим заключенным. Я беседовал с духовными чадами священника Немченко — надо было слышать, с каким благоговением эти «разбойники благоразумные» говорят о «бате»: наверное, так относились казаки Стеньки Разина к своему вожаку.

В-четвертых, отец Александр выступает инициатором Всероссийской акции оказания Церковью юридической поддержки обвиняемым.

В-пятых, отец Александр — вопреки рекомендации Патриархии — баллотировался в Думу. Неудачно, правда, но к публичной политике питает интерес.

В-шестых, отец Александр радушен, гостеприимен и словоохотлив.

Из нескольких бесед с ним я смог составить о нем кое-какое личное впечатление. Как священник он редкостно либерален — а мало ли в церкви и при ней ханжей? Однажды жарким днем, когда мы сидели с ним на лавочке перед храмом, к церкви подошла пара; молодой человек вошел внутрь, девушка в откровенном, почти пляжном, наряде осталась перед входом.