Повязка на моем левом плече довольно быстро избавила меня от этого ощущения. Мне было легче шевелить рукой, чем в первый раз, когда я проснулась, — подменыши не так быстро восстанавливаются, как чистокровки, хотя мы выздоравливаем быстрее, чем люди, — но я не была уверена, что этого улучшения достаточно. Я не могла двигать ею достаточно быстро, чтобы делать что-то полезное, и в ближайшие несколько дней точно не могла поднимать ничего тяжелого. Я не беспокоилась бы об этом, если бы не желающие в меня пострелять. Поскольку такие желающие имелись, у меня была масса поводов для волнения.

Кто бы ни убил Розу и ни отправил «красную фуражку» по моему следу, он не собирался отступать. Если и был какой-то шанс на это, он испарился, когда в меня начали стрелять прямо на улице. Какова бы ни была игра, я в ней до конца.

Лили продолжала увлажнять мох вокруг повязки, не позволяя мне двигаться, максимум — дотянуться до чашки. Сочетание естественных регенеративных способностей моего тела и воды ундины помогало, но шевелиться было нелегко. Я была даже не в состоянии помочь ей смыть кровь с моих волос. Закончив, она собрала их сзади в хвост и перевязала лентой, оторванной от моей безнадежно испачканной рубашки. Я все еще выглядела ужасно, но уже не была похожа на существо, которое может умереть в любой момент, и это явный прогресс.

— Выпей это, — сказала Лили, протягивая мне очередную чашку чаю. — Это поможет.

Настойка пахла шиповником и гибискусом, в точности как предыдущие одиннадцать порций. Я взяла чашку с вопросом:

— Сколько мне еще пить эту бурду?

Я понимала логику. Напиток помогал восстановить кровь, которую я потеряла, и одновременно помогал воде ундины проникнуть глубже в меня. Это хорошо. Но не делает мысль о том, чтобы утонуть в сладком цветочном сиропчике, более приятной.

Лили одарила меня суровым взглядом:

— Столько, сколько я скажу.

— Ладно.

Я сделала глоток, скорчив гримасу: У меня была веская причина пить этот чай. Но я бы убила ради чашки кофе.

Став ласковее, Лили сказала:

— Извини за суету, Октобер, но я не хочу, чтобы ты лишилась жизни из-за своей поспешности. Не тогда, когда я могу предотвратить это.

— Я не спешу, Лили. У меня есть дело, которое надо сделать. — У ундин особый медлительный подход ко времени. Для Лили год и день — примерно одно и то же.

— Нет? Значит ли это, что тебя пришлось вылавливать из живописного пруда просто так? Любопытно. Мне следовало понять, что ты собираешься умереть там от истощения и ран, и настоять на том, чтобы тебя вернули обратно. Извиняюсь.

Я вздохнула:

— Лили, торопливость обычно не приводит к тому, что в тебя стреляют.

— Ясно. Так, значит, ты остановилась подумать, какие действия могутподставить тебя под выстрелы, перед тем как предпринять их?

— Я… — Лили сузила глаза, и я остановилась, вспоминая события того дня. Я не думала и даже не действовала — просто реагировала. Я реагировала с того самого момента, как услышала голос Розы на автоответчике. Отведя взгляд, я сказала: — Нет.

— Так я и думала. Тебя пытаются убить все время, что я тебя знаю; это, похоже, нормальная часть твоей жизни, и я смирилась с этим фактом. Но я никогда не видела, чтобы ты настолько не старалась избежать этого. Ты как будто хочешь, чтобы до тебя добрались.

— Лили, я…

— Нет, — перебила меня она, и я замолчала, налетев на стену ее непреклонности. — Ты забываешь, насколько хорошо я знала твою мать. Отговорки Амандины очень напоминали твои. Ты не скажешь мне ничего нового.

Я подняла взгляд, и она твердо посмотрела мне в глаза. Ее губы изогнулись в слабой грустной улыбке, сморщив чешуйки на ее щеках.

— Может, нет. Но ты всегда отпускала ее.

Улыбка смягчилась, стала еще печальнее и одновременно смиряющейся.

— Я тоже всегда жалела об этом.

— Мы делаем то, что должны.

— Что обязаны, полагаю. — Она вздохнула. — Ну ладно.

— Что теперь? — спросила я.

— Теперь ты оставишь меня. Даже если бы я могла удержать тебя против твоей воли — даже если бы я сделала это, после того что мы прошли, — Зимний Вечер связала тебя, и я не могу игнорировать закон настолько откровенно. Солнце скоро сядет.

— Сядет? — переспросила я, уставившись на нее. — Лили, была ночь, когда я пришла.

Мимолетно я подумала, что я пропустила.

— Время бежит, Октобер, — сказала она. Мне не надо было ничего отвечать на это. Лили ровно смотрела на меня и продолжала: — Когда солнце сядет, Марсия вызовет такси и кто-нибудь из моих служанок проводит тебя к выходу. Покинув мои земли, ты можешь делать все, что считаешь нужным, а я — что потребует гостеприимство.

— Ладно, — сказала я.

— Я не закончила. — Ее голос стал более резким и холодным. — Я не отпустила бы тебя, если бы не узы и если бы ты не была моей невольной гостьей прежде, пойми это. Твоя мать не простит мне твою смерть.