Я таки захватилъ и еще кое-что — впрочемъ немного. Все помстилось въ маленькій чемоданчикъ. Хотлось мн захватить чайный погребецъ — пріятно бы было побаловаться чайкомъ въ вагон, — но Б. и руками и ногами…

Надюсь, что погода не перемнится.

Всталъ сегодня ни свтъ ни заря. Зачмъ, — и самъ не знаю. Мы узжаемъ только въ восемь часовъ вечера. Но я не жалю… то есть о томъ, что рано всталъ. Все-таки перемна. И домашнихъ разбудилъ: мы пили чай въ семь часовъ.

Позавтракалъ очень плотно. Мн говорилъ какъ-то одинъ морякъ:

— Коли дешь куда нибудь, запасайся балластомъ. Довольно балласта — все пойдетъ какъ по маслу. А если мало, — бда; все время качка: и боковая, и килевая… Нагружайтесь балластомъ.

Совтъ, кажется, разумный.

Подъ вечеръ пріхала тетка Эмма. Обрадовалась, что захватила меня дома. Что-то толкнуло ее пріхать въ пятницу вмсто субботы. Конечно Провидніе, — ршила она.

Я бы желалъ, чтобъ Провидніе занималось своими длами и не совалось въ мои: совсмъ оно ихъ не понимаетъ.

Она сказала, что дождется моего возвращенія, потому что хочетъ увидть меня передъ отъздомъ. Я замтилъ, что вернусь черезъ мсяцъ, — не раньше. Она отвчала, что это ничего: времени у нея довольно и она подождетъ пока я вернусь.

Семья просила меня пріжать поскоре. Пообдалъ на славу; «нагрузился балластомъ», какъ говоритъ мой другъ — мореплаватель; пожелалъ всмъ «счастливо оставаться», поцловалъ тетку Эмму, общалъ позаботиться о себ и надюсь съ Божьею помощью исполнить это общаніе во что бы то ни стало, — слъ на извощика и ухалъ.

Пріхалъ на вокзалъ раньше Б. Занялъ два мста въ курящемъ вагон и сталъ разгуливать взадъ и впередъ по платформ.

Когда вамъ нечего длать, вы начинаете думать. За неимніемъ лучшаго занятія я погрузился въ размышленія.

Какое удивительное воплощеніе соціализма представляетъ современная цивилизація — не соціализма такъ называемыхъ соціалистовъ! — системы, сфабрикованной очевидно по образцу каторжныхъ тюремъ, — системы, при которой несчастный смертный осужденъ на работу подобно вьючному животному не ради личной пользы, а для блага общества, — системы, при которой нтъ людей, а есть только числа — при которой нтъ ни честолюбія, ни надежды, ни страха, — а соціализма свободныхъ людей, работающихъ бокъ о бокъ въ общей мастерской, каждый на свой страхъ, напрягая всю свою энергію и способности, — соціализма мыслящихъ, отвтственныхъ индивидуумовъ, а не автоматовъ, направляемыхъ правительствомъ. Вотъ и я, въ награду за мои труды, получилъ отъ общества возможность прокатиться въ сердце Европы и обратно. Рельсовые пути проложены на протяженіи 700 или 800 миль, чтобы облегчить мою поздку, выстроены мосты, пробиты туннели; армія инженеровъ, сторожей, стрлочниковъ, носильщиковъ, конторщиковъ печется о моемъ благополучіи. Мн нужно только заявить Обществу (олицетворенному въ данномъ случа кассиромъ), куда я хочу хать, и уссться въ вагонъ; остальное сдлаютъ за меня другіе. Если я захочу развлечься въ дорог чтеніемъ, — сдлай одолженіе: книги, газеты написаны и напечатаны. Въ различныхъ мстахъ пути заботливое Общество припасло все что нужно для подкрпленія моихъ силъ (бутерброды могли бы быть посвже, но можетъ быть оно думаетъ, что свжій хлбъ вреденъ для моего желудка). Если я усталъ съ дороги и хочу отдохнуть, Общество поджидаетъ меня съ ужиномъ и постелью, съ холодной и теплой водой для мытья и съ полотенцами для утиранья. Куда бы я ни пошелъ, чего бы я ни захотлъ, Общество, точно геній восточной сказки, готово помогать мн, угождать мн, исполнять мои приказанія, доставлять мн всяческія развлеченія и увеселенія. Общество свозитъ меня въ Оберъ-Аммергау, позаботится обо всхъ моихъ нуждахъ въ дорог, покажетъ мн представленіе Страстей, которое оно поставило, прорепетировало и будетъ играть для моего поученія и услажденія; отвезетъ меня домой, объясняя по дорог, при посредств своихъ путеводителей и указателей все, что можемъ, по его мннію, заинтересовать меня; будетъ передавать мои письма роднымъ и знакомымъ, оставшимся въ Англіи, а письма родныхъ и знакомыхъ мн; будетъ смотрть за мной, ублажать меня, беречь меня, какъ родная мать… Какъ родная мать никогда не съуметъ.

Я съ свой стороны долженъ только исполнять работу, которую оно мн препоручило. Общество относится въ человку глядя по его работ.

Общество говоритъ мн: — Садись и пиши, вотъ все, что я отъ тебя требую. Прошу отъ тебя немного, но ты можешь изводить бумагу на то, что твои друзья называютъ, если не ошибаюсь, литературой; и находятся люди, которые съ удовольствіемъ читаютъ твое маранье. Превосходно; садись и пиши свою литературу или какъ тамъ она называется, а я позабочусь обо всемъ остальномъ. Я доставлю теб письменныя принадлежности, умныя и остроумныя книги, ножницы и клейстеръ — все, что нужно для твоего ремесла, я буду кормить тебя, одвать тебя, найду теб квартиру, буду возить тебя всюду, куда захочешь, снабжать тебя табакомъ и всмъ, что нужно для твоего благополучія, — только работай. Чмъ больше ты наработаешь, и чмъ лучше ты наработаешь, — тмъ больше я буду заботиться о теб. Пиши, — вотъ все, что я отъ тебя требую.

— Но, — отвчаю я Обществу, — я не люблю работать; я не хочу работать. Что я за каторжнивъ, чтобы работать!

— Прекрасно, — отвчаетъ Общество, — не работай. Я тебя не заставляю. только если ты не будешь работать для меня, такъ и я не стану работать для тебя. Не будетъ отъ тебя работы — не будетъ и отъ меня обда, ни развлеченій, ни табаку.

И я ршаюсь быть каторжнивомъ и работать. Общество не заботится объ одинаковомъ вознагражденіи всхъ людей. Его главная задача — поощрять умы. По его мннію, человкъ, работающій только мускулами, немногимъ выше быка или лошади, ну и обращеніе съ нимъ немногимъ лучше. Но лишь только онъ начнетъ работать головой, превратится изъ чернорабочаго въ ремесленника, его фонды поднимаются.

Конечно методъ, примняемый обществомъ для поощренія умовъ, далекъ отъ совершенства. Его знамя — знамя житейской мудрости. Боюсь, что оно лучше вознаграждаетъ поверхностнаго, трескучаго писателя, чмъ глубокаго, блестящаго мыслителя; а ловкая плутня частенько угождаетъ ему больше, чмъ скромный трудъ. Но его планъ разуменъ и здравъ; его цли и намренія — благія, его методъ, вообще говоря, дйствуетъ исправно, и съ каждымъ годомъ оно умнетъ.

Когда нибудь оно достигнетъ высшей мудрости, и будетъ воздавать каждому по заслугамъ.