Ротор заработал – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, и вертолет поднялся над белоснежной пустыней Арктики. Несмотря на сильный боковой ветер, Елена вела вертолет спокойно и уверенно. Они пролетели низко над отверстием туннеля, которое теперь было еле заметно, не больше метра в диаметре, и Дон видел, как поднятый винтом снежный буран заметает его окончательно.

Елена изменила угол наклона лопастей, подъемная сила увеличилась, и вертолет стал набирать высоту. Она крикнула, что собирается лететь на Свальбард, около восьмиста километров.

Дон посмотрел на карту – расстояние пугающее, но возражать было бессмысленно. Он покорно кивнул. Для него уже стало привычным уступать чужим решениям.

Девушка наклонила нос вертолета. Дон смотрел в окно на бескрайние льды. На коленях его лежало то, что осталось от креста и звезды.

Белый металл почернел и казался очень хрупким. Он снял перчатку и погладил некогда идеально гладкую, а теперь бугристую поверхность. Надписей видно не было – они расплавились.

Он подумал, что они не имеют права покинуть Север, не побывав еще в одном месте, и начал отыскивать координаты на карте. Елене не понадобилось ничего объяснять.

Они пересекли границу паковых льдов и летели теперь над черными пологими волнами Северного Ледовитого океана, которые постепенно становились все более серыми – полярная ночь с каждой морской милей отступала.

На горизонте начиналось что-то, похожее на рассвет. Сначала протянулась пурпурно-красная нитка, но вскоре первые лучи солнца с туманного горизонта ударили в кабину вертолета.

Дон закрыл глаза и подумал про Эву Странд.

Она так и осталась лежать там, в темноте подземелья, в сугробах ледяной золы. Он вспомнил, как осветился ее лоб, вспомнил невесомое, устремившееся к подземному солнцу облачко и попытался заставить себя уснуть.

Он потерял всякое чувство времени. Елена растолкала его и показала вниз. Дон сначала подумал, что это нагромождение дрейфующих льдов, но вертолет снизился, и он увидел, что это не льды, а колючие скалы.

Остров состоял из двух частей. Дон попросил сесть на южную – именно там, насколько он помнил, был поставлен камень. А память не подводила его никогда.

Елена выправила машину, и они аккуратно приземлились на смерзшийся гравий.

Дон снял шлем, натянул красный анорак с надписью «Early Fall Arctic Cruise» и спрыгнул на землю. Елена знаками попросила его поторопиться.

Он побежал вдоль острых скалистых разломов – вверх по холму, где стоял монумент. Прочитал надпись на латунной табличке и посмотрел на то, что он машинально сжимал в руке: два обугленных предмета, те самые, что были когда-то крестом и звездой Стриндберга.

Они выглядели так безобидно и мирно, что Дон еще раз удивился, каким образом они привели его сюда, на край света. Он посмотрел на них в последний раз и положил на край цементного цоколя.

Когда он залез в кокпит, на Елене уже не было шлема. Высокие скулы, короткая стрижка. Она подняла на Дона зеленые глаза и сказала:

– Мне пришла в голову мысль.

Дон долго обдумывал ее предложение. Ему не приходило в голову такое простое решение, но Елена не видела никаких препятствий, во всяком случае, сказала она, ей это ничем не грозит. Строго говоря, она не существовала, по крайней мере формально, – об этом Фатер позаботился много лет назад.

Они продолжали обсуждать ее план уже в воздухе. Вертолет поднялся и завис над одиноким памятником.

Они висели совсем низко. Было видно, как дрожат в потоке воздуха от лопастей крест и звезда. Потом Елена подняла вертолет и, заложив поворот, взяла курс на юг.

В лучах низкого солнца стоял монумент, поставленный на месте последнего лагеря экспедиции. На постаменте лежали обугленные крест и звезда, а на камне была высечена надпись:

Через пару недель в Фалуне дверь «Оленса» с шипением захлопнулась за пенсионером с тяжелыми пакетами. Шел мелкий дождь. Около «Систембулагета» несколько парней возились с мопедом. Никто из них даже не задумывался, насколько скучна и тосклива эта главная торговая улица города – Осгатан.

Если вы перейдете реку у Рыбной площади, то попадете в «шахтерский» район, построенный на терриконах более чем столетней давности. Именно здесь, в непосредственной близости от моста, располагается здание полицейского управления.

В комнате для допросов с постоянно потрескивающей лампой дневного света стоит сутулая фигура в бархатном пиджаке и больших, так называемых летчицких тонированных очках. Напротив него – полицейский с роскошными усами. На столе между ними – письмо, проштемпелеванное в Германии. Полная тишина, не считая унылого щелканья лампы под потолком.