Первое, что он увидел, это спутанные черные волосы на подушке и расслабленную руку с завернутым рукавом рубашки поверх покрывала, мерно колеблющегося на груди в такт спокойному дыханию… У Диниэра ослабели ноги от облегчения: в самом деле жив!

Он резко тряхнул головой, и несвойственным раньше жестом запустил пальцы в волосы, гадая как теперь быть: молодой человек кажется, спал. В комнате стоял запах лекарств и настоев, и, бесшумно ступая, Динэ немного приоткрыл окно, впуская прохладный воздух осеннего утра…

— Мель, — раздался слабый, но уверенный голос, — Что за шум внизу? Что-то случилось?

— Это я… — отозвался вздрогнувший эльф.

Обернулся он только когда повисшая пауза показалась уж слишком долгой, и в тот же миг метнулся к постели: потрясенный Сивилл силился подняться, но со сдавленным стоном согнулся, прижимая локоть к ребрам. Борясь со вспыхнувшим чувством 'дежавю', - только тогда на этом месте был он сам, а не наоборот, — Диниэр подхватил юношу, уложил обратно на подушки, испуганно вглядываясь в побелевшее лицо, и попытался отступить.

— Как ты?

— Ничего, все нормально, — Сивилл перевел дыхание и теперь не торопился отпускать руки эльфенка, чувствуя под пальцами бинты, в которых там уже давно нужды не было.

Диниэр прямо взглянул ему в глаза и ответил на первый и самый очевидный из стоявших там вопросов:

— Я один. Ингер еще у них.

Само собой, что если бы девочка вернулась, и с ней было все в порядке, то сюда первой бы влетела она.

— Ей ничего не сделали… Пока… Я не понимаю зачем, но они идут к Пустоши. Лорд Фейт знает больше и отправил меня сюда.

— Ты его видел?

— Да… — кратко подтвердил Диниэр на все, что значил этот вопрос.

— А ты чего опять стриженый? Все-таки успели изгнать? — облизнув пересохшие губы, вдруг спросил молодой человек.

Динэ криво усмехнулся: судя по всему, книга, которая небрежно валяется в кресле — 'Обычаи и традиции Великого Дома. Издание сокращенное и адаптированное', добытое Мелисентой в неравной борьбе с королевской библиотекой.

— Сам ушел, — он с удивлением обнаружил в себе остатки гордости, которая как оказалось, не думала сдавать утраченные позиции надолго.

Пальцы на запястьях дрогнули, сжимаясь чуть сильнее, и он высвободил руки, тем не менее отходя так, чтобы Сивилл мог видеть его не напрягаясь. По сути, Динэ было не так уж важно, кем его считают и что думают о нем остальные, даже сам Фейт при всем его великодушии, — их на пляже не было. Там был Сивилл и это Сивилл едва не расстался с жизнью из-за него.

А еще Сивилл заботился о нем изо дня в день, и Диниэр не был уверен, что у него поучилось бы так же. Сивилл его поддерживал. Он по определению не мог иметь на полуживого эльфеныша никаких целей и планов, но из них двоих — Сивилл первым сделал шаг навстречу. Сивилл знал все, что с ним случилось, но не лез в душу и даже не упоминал ни о чем личном, пока не заговаривал он сам. И Сивилл ему доверял: не задумываясь и не скрываясь. Вот как-то просто так, ни с того ни с сего… Глупость, наверное, — но такая драгоценная глупость! Сивилл его защищал тогда, зная, что рискует, и чуть не умер поэтому…

Ни о ком другом: человеке ли эльфе, — Динэ не мог сказать и половины перечисленного, не покривив душой.

Так что удивительного в желании чтобы именно этот человек считал его достойным? Чтобы знал, что его усилия не были напрасной тратой времени. Заслужить пусть малую толику уважения.

— Прости!! Прости меня… Я просто стоял и смотрел!

Ну вот, он это и сказал.

Сивилл поморщился:

— Не надо! Я все помню. У тебя глаза были — как будто небо на землю рушится… — смутившись, юноша умолк не договорив.

— Похоже… — согласился Диниэр.

— Хорошо, что ты вернулся, — просто сказал Сивилл, заставив Динэ слегка улыбнуться.

Ощущение было странным, с трудом определимым: если мастер Фейт всегда мог найти нужное слово, то Сивилл пожалуй, обладал не менее исключительным талантом: к месту промолчать. Возможно, позже Диниэр сможет рассказать и остальное, что сейчас пропустил: как очнулся от боли в выкрученных руках, и боль эта была несравнима с той, что гнездилась в сердце: боль понимания, а не предательства и понимания предательства, когда все иллюзии были сорваны… О тяжелой пощечине, оборвавшей все, что он пытался сказать. Как приходя в сознание, безнадежно пытался ослабить веревки и снова взывал к Душе леса и не ощущал отзыва… Как бился в них, обезумев от знакомого липкого страха перед беспомощностью…

А может быть и не расскажет, ведь главное его друг уже понял и сделал только что.

— Мне тут Мель такие ужасы зачитывала о ваших 'дивных' нравах — хроники Черной Башни отдыхают! Всегда знал, что эльфы сумасшедшие, но не думал, что настолько.

Диниэр фыркнул.

— Если не изгнали, зачем волосы резал? У вас к ним отношение трепетное… — продолжал поддразнивать друга Сивилл, с удовольствием видя, что его улыбка становится ярче.

— Отрастут. Не поверишь, Лизелла говорила, что можно даже попробовать восстановить хрящ, — Динэ коснулся уха, — Конечно, полностью не исправишь, но по крайней мере, не будет так бросаться в глаза.