ПОЛИЩУК. Мне наказывать его? О господи! Пусть бы он жив да здоров был, пусть бы и побил меня, да пускай бы только не пил… Ох, горе мое, горе.

СУДЬЯ. Ну, скажите же, что я могу сделать для вас?

ПОЛИЩУК. И сама не знаю. Я, видно, Богу противна, что и суд мне не может дать радости. Вот пошла бы служить куда — не могу бросить мужа. Как его нет до полуночи, так я стою у ворот и жду его. Жду иногда до самого света. Вся измучусь, вся надорвусь. Вот вижу, он идет пьяный-препьяный, задрожу от страха. Как, значит, подойдет, так первое слово: «Аленка, стерва, для чего не спишь?» И пошел тузить, пока не свалится на пол или на кровать… А то бывает, что приведет с собой какую-нибудь подружку и пьянствует с нею до утра, а я сижу в уголке и плачу. Холодная, голодная, вся избитая, с маленьким ребенком, надрывающимся криком от голода, потому что в грудях пусто. А он ничего знать не хочет — или ногой в живот, или кулаком в спину. Вот и весь его уход за мной.

СУДЬЯ. Вы бы оставили его. Посмотрите, ведь вы совсем измучились. Эдак вы недолго протянете.

ПОЛИЩУК. Оставить законного мужа? Нет, господин судья, это не по-божески. Ведь я не любовница его, а законная жена. Только могила нас разлучит.

СУДЬЯ. Вы же говорили, что пошли бы служить.

ПОЛИЩУК. Да, служить. Если бы и он поступил на службу, чтобы хоть в одном доме жить с ним.

СУДЬЯ. Я вижу, что не могу помочь вам. Пожалуй, я вызову его к суду вместе с вами.

ПОЛИЩУК. Нет, господин судья, не вызывайте меня и не говорите, что я вам жаловалась. Вы уж от себя все это сделайте, по-божески.

СУДЬЯ. По закону сам я не имею права вызывать кого-либо в суд, если нет никакой жалобы.

ПОЛИЩУК. Я жалобу могу вам написать, но чтобы вы не говорили мужу.

СУДЬЯ. Этого нельзя.

Просительница постояла с минуту, подумала. В ее унылых потухших глазах как будто блеснула искорка, как будто надежда: авось, судья уговорит его. Но очная ставка с хмужем на суде, которому она отдала здоровье, молодость, все свои житейские радости и невзгоды, отдала всю себя безропотно, любя его каким он есть… Нет, лучше буду терпеть, авось Бог поможет.

Немецкая колбаса и долговязая дылда

Иоганн Вист в прошении, поданном судье, заявил, что его подмастерье Бакшин, напившись пьяным, обругал его немецкой колбасой, а жену его долговязой дылдой; почему просил поступить с Бакшиным по закону. Кроме того, Вист добавил, что бывшему при сем единственному свидетелю работнику Фомину Бакшин предлагал награду, если тот на суде скажет, что ничего не слыхал.

СУДЬЯ ( Бакшину). Вы обругали вашего хозяина?

БАКШИН. Как обругал? И не думал ругать. Я шутя сказал, что он не русский, а немецкий человек. А как тут приплелась колбаса — не помню.

ВИСТ. Я сам кравиной руськи шеловек. Какой я кальбас?

СУДЬЯ. Пригласите свидетеля.

Входит свидетель Фомин.

СУДЬЯ. Что вы знаете по поводу обиды, нанесенной господину Висту Бакшиным?

ФОМИН. Ничего знать не знаю и ведать не ведаю.

ВИСТ. Господин Хамин, ви наград получали?

ФОМИН ( конфузится). Нет, я винограда не получал.

ВИСТ. Оботритесь.

Фомин вытирается платком.

ВИСТ. Нет, оботритесь душами и скажите: дафал фам Бакшин наград, чтоб вы не говорили в суде?

ФОМИН. Ничего не знаю, ничего не давал.

ВИСТ. Кричал он, что мой жен — длинный дылд?

ФОМИН. Не помню. Говорил, что большая или длинная немка.

ВИСТ. Вы хорошенько оботритесь и думайте много. Сказал он: большая или длинный немка?

ФОМИН. Не припомню. Кажется, сказал: длинная.

ВИСТ. Господин судья, Бакшин говорил: длинный дылд. Хамин слышал.

ФОМИН. Слова «дылда» я не слышал.

ВИСТ. Все равно, длинный — по-рюсски значит дылд.

СУДЬЯ. Нельзя так комментировать русские слова. Не пожелаете ли помириться?

ВИСТ. Нет, я — шестный шеловек. Пусть у жен просит прощение.

СУДЬЯ ( Бакшину). Желаете покончить дело миром, извиниться перед госпожою Вист?

БАКШИН. Бог с ним, я извинюсь, но работать на них не буду.

ВИСТ. Я так не желай мирить.

СУДЬЯ. Будете ли вы служить или нет, это дело будущего, а в настоящее время я ваше дело прекращаю за примирением. Вы, господин Вист, пожелали окончить дело, если Бакшин извинится перед вашей супругой. Господин Бакшин пожелал извиниться, значит — дело кончено. Сегодня господин Бакшин должен извиниться перед вашей супругой.

ВИСТ ( улыбаясь во всю ширину своего длинного лица). Моей супругой, су-пру-гой. Карашо.

Прямо в рыло!

К мировому судье города Одессы в 1870-х годах вошел растрепанный человек в чуйке Василий Детков и благообразно одетый молодой парень Иван Танин.

ДЕТКОВ ( судье). Как твое благородие думает, можно, значит, ни про что в рыло совать?

СУДЬЯ. Позвольте, что такое? Как ваша фамилия?