О том, что Добб, возможно, сыграл более важную роль, чем он или Филби когда-либо признавали, говорит тот факт, что Добб тогда не направил своего бывшего ученика в штаб-квартиру Компартии Великобритании в Лондоне, а вместо этого дал Филби рекомендательное письмо к руководителю Международной организации помощи рабочим (МОПР), коммунистического фронта со штаб-квартирой в Париже. Филби описывает в своих воспоминаниях, как Добб в целях конспирации потребовал, чтобы он запомнил адресата, фамилия которого, насколько он помнил, «звучала как итальянская».

Это вполне мог быть Луи Гибарти (вымышленное имя известного агента Коминтерна по имени Ладислас Добос), которого Добб знал по своим контактам с МОПР [245] . Добб не указал имени Гибарти ни в письме, ни на конверте из боязни потерять свою кембриджскую стипендию младшего научного работника в том случае, если бы рекомендательное письмо к такому известному коммунистическому деятелю международного уровня «недреманное око» МИ-5 проследило до его автора.

Вооруженный письмом Добба и томами сочинений Маркса, Филби отправился из Кембриджа в Лондон, где отец дал ему 50 фунтов стерлингов за корректуру в гранках «The Empty Quarter» — последнего доклада о своих исследованиях Аравийской пустыни. По тем временам эта сумма была королевской роскошью: эти деньги позволили Филби обзавестись мопедом, на котором он отправился на континент, чтобы собственными глазами наблюдать за борьбой социализма с фашизмом. Он выбрал Вену, которая превратилась в передовую линию конфликта, когда после прихода Гитлера к власти нацисты пытались влиять на австрийскую политику. Вена превратилась в арену острой политической борьбы между городскими социалистами и правым крылом в коалиции, которое контролировало правительство. Австрийский канцлер д-р Энгельберт Дольфус, встревоженный растущей властью нацистов, надеялся прийти к соглашению с Гитлером. Однако для этого он должен был удовлетворить требование своих союзников правого крыла, подавив мятеж, предположительно возглавляемый коммунистами, в рабочих кварталах столицы. Обе стороны имели в своем распоряжении обученные и вооруженные отряды, и ситуация на улицах Вены летом 1934 года стала взрывоопасной.

Когда Филби добрался до Парижа по пути в Австрию, рекомендательное письмо Добба открыло ему двери в МОПР [246] . Узнав, что Филби держит путь в Вену и горит желанием помочь борьбе с нацизмом, Гибарти (если именно он встречался с молодым англичанином, что кажется вероятным) дал ему рекомендательное письмо к Георгу Неплеру, лидеру австро-германского Комитета помощи иммигрантам.

Как только Филби приехал в Вену, он отправился к Неплеру, который был музыкантом по профессии, «марксистом по убеждениям и коммунистом по партийной принадлежности». В свободное время он руководил работой Комитета помощи, который, как отметил Филби, оказывал помощь любому человеку, бежавшему от Гитлера, независимо от того, был ли он коммунистом или социал-демократом. Убедившись, к собственному удовлетворению, что молодой англичанин действительно искренне предан коммунизму, Неплер спросил, чем, по его мнению, он мог бы помочь их делу.

«Я выразил желание помогать работе Комитета, — писал Филби, — и попросил его порекомендовать, где мне остановиться жить». Ему дали адрес «очень надежного товарища» по имени Литци Фридман, чьи родители жили в центре города, который до недавнего времени был венцом славы габсбургской империи. Преданность фрау Фридман делу революции не вызывала сомнений, поскольку, как объяснил Неплер, она в прошлом году две недели просидела в тюрьме за коммунистическую деятельность, так как партия в Австрии была запрещена [247] .

Таким образом, Филби оказался в доме у Израиля и Гизеллы Колман, родителей Литци, которые жили в большом многоквартирном доме по Латчкагассе, 8. Он стал их квартирантом. Прошло немного времени, и он не устоял перед чарами жизнерадостной толстушки, их дочери. Веселая, независимая Литци была на два года старше сдержанного молодого англичанина. Она только что развелась со своим мужем-сионистом Карлом Фридманом, за которого вышла замуж в возрасте 18 лет. Было что-то по-цыгански притягательное в темных глазах Литци, что привносило мощный элемент сексуальности в их общую преданность коммунистическим идеалам. В условиях венских политических беспорядков со всеми забастовками и полицейскими патрулями, заставлявшими проводить тайно собрания партийных ячеек, ощущение риска усиливалось нервным возбуждением первого романа Филби, когда двое влюбленных делили опасности, связанные с пребыванием в нелегальном коммунистическом подполье.

Усилиями Литци Ким стал казначеем ее коммунистической ячейки. Он писал политические брошюры и собирал деньги, с гордостью вспоминая, как потенциальные доноры реагировали на его английский акцент, щедро увеличивая размер обычного взноса, составлявшего 10 австрийских шиллингов. Некоторая часть наличных денег использовалась на закупку оружия, необходимого на случай кровавых стычек городских социалистов с полицией.

По примеру своих немецких товарищей австрийская компартия ушла в подполье и, следуя указаниям из Москвы, готовилась к вооруженному сопротивлению в цитаделях рабочего класса. Филби приехал в разгар подготовки к приведению в боевую готовность баррикад для защиты крупных новостроек Карл Маркс-хоф и Гете-хоф на окраинах города, состоявших из современных многоквартирных домов для рабочих. Филби казалось, что он приехал накануне решающего противостояния между силами фашизма и социализма, и он с гордостью вспоминал в последующие годы, что сыграл свою роль в этой великой борьбе, помогая жертвам нацизма тем, что тайно переправлял их в «безопасные» европейские страны. Для того чтобы эта «подпольная дорога» функционировала, требовались продовольствие, деньги и одежда… В этих усилиях ведущую роль играл Коминтерн, создавший в Париже Комитет помощи беженцам от фашизма, который действовал параллельно с МОПР. Филби работал в качестве связного для этих организаций, используя свой британский паспорт в целях защиты и прикрытия нелегальных партийных заданий.

«В феврале 1934 г. в Австрии произошел переворот, который застал партию неподготовленной, — вспоминал Филби. — Началась травля коммунистов. В этих условиях главной задачей для нас была организация переправки коммунистов в Чехословакию. Здесь мне здорово помог мой британский паспорт…» [248] .

Какими бы примитивными ни были ухищрения его тогдашнего «ремесла», рассказывал Филби в КГБ, он не припомнит ни одного случая, когда по-настоящему подвергался бы опасности. Он утверждал, что не испытывал страха даже после падения Дольфуса в Вене весной 1934 года, когда правительственная артиллерия подвергла обстрелу район Карл Маркс-хоф. За четыре дня кровавых уличных боев были убиты и ранены сотни людей, прежде чем восстание рабочих было безжалостно подавлено. Многим товарищам пришлось скрываться, чтобы избежать ареста. Филби признавался, что во время боя не сделал ни одного выстрела, хотя это объяснялось совсем не недостатком мужества. Он рассказывал, что был приписан к пулеметному расчету, но его группа так и не получила оружия, а потому во время боя он выполнял главным образом роль связного между подпольными коммунистическими ячейками.

Британия и Франция продемонстрировали безразличие к тому, что британский министр иностранных дел назвал «безумной маленькой гражданской войной». Их нежелание дипломатически вмешаться, чтобы спасти венский социализм от уничтожения под давлением нацистов, более чем когда-либо подтвердило уверенность Филби в том, что только Советский Союз может дать какую-то надежду на спасение Европы от сползания в пропасть фашистского тоталитаризма. В то же время он был реалистом, чтобы понять, что поражение восстания в конечном счете было предзнаменованием захвата власти нацистами и аннексирования Австрии Германией. Он решил уехать оттуда, хотя оставалось еще четыре года до аншлюса, когда открытый «мерседес-бенц» Гитлера триумфально прокатил среди толп приветствующих его венцев по украшенной свастикой Рингштрассе.