Перемерив половину гардероба, я остановила свой выбор на лёгком, шелковом сарафанчике голубого цвета, но когда крутанулось перед зеркалом, и низ раздулся в виде колокола, тут же его забраковала. "Нет, надо выбирать что-то такое, что тяжело задрать. Уж если он действительно решит меня выпороть, пусть помучается, получая доступ к моей пятой точке".

В конце концов, я выбрала светлый льняной сарафан, пошитый по фигуре и, погладив его, повесила на дверцу шкафа. "Четырнадцатого числа накрашусь, распущу волосы и буду изображать жалость. Вернее и изображать её не надо, потому что мне на самом деле жалко, что я так поступила с ним".

Надев шорты и майку, я вышла в большую комнату и, громко включив музыку, критично осмотрела свои руки. "Да уж моя бывшая маникюрша в обморок бы хлопнулась, увидев мои ногти сейчас. Надо ими заняться".

Устроившись в кресле возле окна и поглядывая на долину, я занималась маникюром и подпевала магнитофону. Неожиданно с улицы раздался какой-то непонятный звук и я, убавив громкость, услышала, как возле дома остановилась машина.

"Кого там ещё принесло?" - недовольно подумала я и, поднявшись, подошла к окну, которое выходит во двор. Выглянув и увидев выходящего из машины Всеволода, я растерялась. "О Боже! Мне точно крышка! Сегодня двенадцатое, а он должен был приехать к четырнадцатому. Значит, ему очень не терпелось проучить меня!".

Захотелось где-нибудь спрятаться, но я понимала, что это глупо. "Вообще тогда буду выглядеть как идиотка. Расплата неминуема, и надо хоть переодеться".

Но я успела добежать только до дверей спальни, как за моей спиной раздался елейный голос:

– Мелкая пакостница! Вот я и вернулся. Помнишь, что я тебе обещал?
– развернувшись, я увидела, как Всеволод расстёгивает ремень и вытаскивает его из пояса джинсов.

– Даже не думай!
– угрожающе сказала я и начала отступать в спальню.
– Тронешь меня хоть пальцем, и я сама тебе устрою "райскую" жизнь.

– Да? А я тогда тебя снова поучу уму-разуму, - не спеша приближаясь ко мне, ответил он.

– Я ведь могу и Инге позвонить и рассказать о нашем договоре и том, что ты здесь делал!

– Телефон тебе дать?
– зло прищурившись, спросил он.

От его тона мне стало страшно и, обойдя кровать, я схватила с тумбы настольную лампа и подняла её вверх.

– Только подойди ко мне!

– Я предупреждал тебя? Предупреждал! Дал обещание, что проучу тебя ремнём, если ты меня не послушаешь? Дал! Так что лучше поставь лампу на место. Ты делаешь только хуже себе, - посоветовал он, обходя кровать.

– Всеволод, мы взрослые люди, и такими методами выяснять отношения глупо, - дрожащим голосом ответила я, а сама в этот момент продумывала, как бы сбежать из спальни.

– Неужели? Значит, ты резко решила спать взрослой, после детской выходки?
– колко спросил он и протянул ко мне руку.

Бросив в него лампу, я увернулась от руки и вскочила на кровать, чтобы обойти его и выбежать из спальни. "Главное выбраться отсюда!".

Но этому не суждено было случиться. Всеволод схватил меня за ногу, и я плюхнулось лицом в матрас.

– Вот ты и попалась птичка!
– самодовольно произнёс он, и притянул за ноги к себе.

– Не надо было доставать меня, - пытаясь вывернуться, крикнула я.
– И я пожалела, что так сделала, честно! Я хотела предупредить тебя, но у меня не было твоего номера! Отпусти, пожалуйста!

– Ну уж нет! Ты у меня за всё ответишь!
– с усмешкой ответил он, бросая ремень на кровать.

Перехватив мои руки, он поставил меня на ноги, а потом сел на кровать и дёрнул меня на себя. Ещё через мгновение я уже лежала поперёк его коленей лицом вниз.

– Всеволод, ну пожалуйста! Мне честно очень жаль, что я так сделала!
– жалобно сказала я, и предприняла ещё одну попытку вывернуться.

Он перехватил моё туловище правой рукой, полностью обездвижив меня, и я почувствовала, как он стягивает с меня шорты и оголяет ягодицы.

– Только дотронься до меня пальцем! Всю жизнь будешь об этом жалеть!
– завизжала я.

– Это тебе за завтрак!
– раздался звонкий шлепок ладонью, и я ощутила обжигающую боль.
– Это тебе за беговую дорожку!
– и рука опустилась второй раз.
– Это тебе за кипяток из-под крана!
– рука третий раз шлёпнула меня по ягодицам и из глаз брызнули слёзы.
– Это тебе за лифт! Это тебе за колесо! Это тебе за кресло! Это тебе за мои волнения и сбой со связью у Артура!

После каждого "это" раздавался шлепок, и я взвизгивала от боли. Услышав про кресло, я пропищала сквозь слёзы:

– Какое кресло? Я ничего с креслом не делала!

– Да? У него просто так сломался механизм регулировки наклона спинки?
– ехидно спросил он.
– И я вынужден был работать полулёжа или сидеть, не опираясь на спинку? Я дорогая, комфорт люблю!

– Я ничего не делала с креслом, честнооо!
– слёзы уже ручьями лились из глаз, и приплетённое к общим пакостям кресло обидело меня.